Дом последней надежды (СИ)

Не в лавки. И не в чайную. И… госпожа подозревала, что на пути господина Номату встретилась некая женщина, и отнюдь не юдзё, которые случались, но… умная жена не будет заострять внимания на глупостях.

…женщину не нашли, господина Номату тоже.

А за ним пропал и некий Тайдзё, про которого известно лишь, что он был третьим сыном весьма уважаемого человека и частым гостем за стеной.

Но там его не видели.

Давно не видели.

С осени еще.

Куда подевался? Кто знает…

…были еще люди. Разные… много… достаточно много, чтобы Наместник обеспокоился и велел заняться этими исчезновениями.

И их оказалось куда больше, нежели думали.

Приезжие.

Люди, прибывшие в город, когда на день, когда на несколько, вдруг задерживались и… исчезали, часто — не одни, но с охраной.

— Зачем это ей? — я все-таки положила карамель на тарелку. Здесь это было не принято, но сомневаюсь, что малое нарушение правил так уж покоробит человека, выследившего хозяйку демонов. — Не понимаю… у нее ведь все было… все… отец никогда и ни в чем ей не отказывал, а она его… нет, не убила.

Ему легко рассказывать. Я уверена, что эта легкость не естественного свойства, но лишь след его дара. И пускай. Мне нужно выговорится. Мне…

…нужно освободиться.

И я говорю.

Про бога.

Кимоно.

Болезнь и смерть. Мальчика-колдуна, способного забрать тень. И пса, замученного моей матерью… про все, что знаю, и даже больше.

Город, которого не стало.

Девушка, чье имя означает цветок чертополоха. И ее просьба…

…собственные планы.

Мой язык существует отдельно от меня, и лишь воля дракона удерживает меня на краю сознания, не позволяя рассказать вообще обо всем. А судья слушает. Он вновь похож на статую.

…говорят, во дворце есть целая галерея, где выставлены восковые статуи всех императоров и людей известных, и каждый, заплатив золотой лепесток, может войти…

Не верю.

Во дворцы не пускают просто так…

— Я там был, — сказал судья, прерывая мой словесный поток. — Они и вправду кажутся живыми, что до меня… подобных мне… право говорить с душой не дается просто так. Взамен… многое просят. Ранее я был уверен, что оно того стоит.

— А теперь?

— Я не могу вернуть утраченное, но я надеюсь сберечь то, что осталось… — он вернул чашку, так и не притронувшись к горькому чаю. — Ваша матушка, сколь я понял, хотела сохранить молодость и красоту. А еще ей отчаянно нужны были деньги. Она не отличалась умом, но украденная у юного исиго сила позволяла ей дурманить разум иным людям. Они сами приходили к ней. Ваша матушка забирала жизненные силы, а тела отдавала демонам…

…которым обещала и мою душу.

Почему?

Магия.

И мне стоит спросить своего колдуна, он объяснит подробней, если интересно. Но сложно забрать время у чужого человека. У того же, кто связан узами крови, годы отнять легко. И клеймо на мне, поставленное волей матери, отдало бы непрожитое время.

…а душу демонам.

Им редко перепадают сладкие души невинных людей.

Это сложно понять, а принять и того сложнее. И я отодвигаю все на потом. После, когда останусь одна, когда…

…душу и демонам.

Надеюсь, они сожрали не только ее тело…

— Кэед к вам привязалась, — я говорю и смотрю в худое лицо, черты которого дрожат, но не плывут. — Для вас это игра?

Нет.

Он пришел из любопытства.

И вернулся, ведомый им же. И еще, пожалуй, куском шелка с вышитым на нем листком… что такое красота? Он почти забыл.

…души судей постепенно покрываются льдом, ибо закон и высшая справедливость требуют, чтобы сердце молчало. Но ему повезло в том, что он не собирался поддаваться своей зиме. А потому…

— Я привел к ней исиго, который удостоен права прикасаться к ногам Императрицы, — сказал судья, и на ладони его появился шелковый платок. — Однако тот утверждает, что ступни слишком искалечены. И давно. Он способен немного раздвинуть кости, чтобы ее не мучили боли, но и только. Ходить, как обычные люди, она не сможет.

— Ей не надо ходить, как обычные, — я вздыхаю.

И спиною чувствую настороженный взгляд. Урлак не настолько добр, чтобы надолго оставить меня без присмотра. Вот неугомонный…

…ему я тоже расскажу.

О многом.

— Будет больно.

— Ей постоянно больно. И… позволь ей решить самой.

Тень улыбки на лице.

И ответ:

— Я позволил.

Три дня.

И две ночи, в которых я спускалась то в черно-красный мир, одинаково и горячий, и холодный, то оказывалась на берегу, то… просто плутала во сне. На третью я просто сказала Урлаку:

— Не уходи.

А он, приподняв бровь, поинтересовался:

— В жены пойдешь?

— По обычаю тьерингов?

— По любому.

Пойду.

Уже хотя бы потому, что рядом с ним кошмары меня оставили. Правильно, даже дурным снам нечего делать в чужой постели. И плевать, что в этой постели мы просто лежим — ребра дают о себе знать. И ожоги заживать не спешат. Магия плохо на меня действует, хотя господин Нерако уверен, что дело не в ней, а в моем врожденном упрямстве, которое мешает исцелению.

— Я тебя не люблю, — сочла нужным предупредить его. — Пока… еще… наверное… точно не знаю, но почти уверена… и…

Он хмыкнул.

— Женщины всегда много говорят.

— А еще я хочу перевезти дом. Туда, где будем жить.

— Я построю новый.