Дом последней надежды (СИ)

Снежинки кружатся, спеша уйти от удара, а я любуюсь этим танцем. Серебристое полотно клинка тускло переливается, тянет за собой такой плотный воздух…

Хорошо.

По-своему. И белая дорожка стежков ложится на белый же шелк. Мне невыносимо любопытно, что же шьет Кэед, не первый день, но мешать ей не стоит. После того разговора она сделалась задумчива и… насторожена?

Пожалуй.

Она по-прежнему полна сомнений, но все же в ней появилась и надежда.

…если нам не дадут разрешения, эта надежда угаснет, а с ней уйдет и Кэед. Все-таки она здесь самая хрупкая…

…и злая.

Вспышка памяти ослепляет.

Снег?

Не было снега. Но вот небо светлое, чуть тронуто дымком облаков. Красное солнце… и красное же кимоно. Кэед сидит, раскачиваясь, не спуская взгляда с ворот.

— Снова? — она поворачивается ко мне… к Иоко, ведь меня еще не было. — Вы снова отдали ей все наши деньги? И что дальше?

Иоко молчит.

Ее переполняют обида и гнев, причем не на ту, на которую следовало бы гневаться, но вот на эту женщину, взявшую на себя труд обвинить Иоко в…

…вспышка.

Крик.

Звон разбитой чашки. Осколки впиваются в ладонь, словно зубы неизвестного зверя. Кровь течет. Такая красная, нарядная, она скатывается по шелку, почти не оставляя следа.

Кто-то громко плачет.

— За что мы будем жить? — тихий вопрос заставляет Иоко замереть.

…мать снова забрала деньги.

Ей нужнее.

Блудная дочь, раз уж вздумалось ей перечить материнской воле, сама о себе позаботится.

…не только о себе.

Этим женщинам, который настолько плохи, что от них отказались собственные семьи, не заслуживают снисхождения.

Вот же…

Память не отпускает.

— Я… придумаю… я что-нибудь придумаю… — лепет Иоко. И громкие завывания Мацухито, которая падает на колени и раскачивается, и проводит грязными пальцами по лицу, оставляя длинный пыльный след. Смотреть на нее неприятно.

Иоко отворачивается.

Только… лица и снова лица… опять лица…

…всюду…

Укоризненные взгляды. И шепоток, который она слышит так явно:

— Ты не справилась… что ты возомнила, никчемная девчонка? Решила, будто сможешь… посмотри на этих женщин, ты подвела их… ты подвела всех… отца, мать… мужа… если бы ты была действительно хорошей женой, ты бы сумела сделать так, чтобы он тебя полюбил. А ты…

Хочется заткнуть уши и убежать.

Прочь.

Куда?

Туда, куда никто не решится заглянуть.

…правильно, беги, беги, глупая Иоко. Прячься. И тогда, быть может, ты сумеешь сохранить остатки чести. Или… ты не знаешь, что такое честь, ты слишком слаба и труслива, иначе не позорила бы доброе имя…

В комнате темно. Пахнет нехорошо.

Это твое тело источает вонь. Ты знаешь, что больна, что скоро это поймут и другие… тебе больно? Боль появилась не так давно, до этого была лишь слабость.

И постоянное желание прилечь.

Закрыть глаза…

…ты ни на что не годна, так стоит ли продлевать мучения? Скоро ты сляжешь, и что сделают недостойные эти женщины? Вот увидишь, они разбегутся, что мыши из горящего дома. Они бы уже ушли, если бы было куда.

Шепоток настойчив.

От него голова наливается темной тяжестью. Будто камень в волосы засунули. И Иоко рвет шпильки вместе с прядями. И новая боль мешается со старой.

Скоро уже, скоро…

…тело покроют язвы.

…ноги отнимутся, и она будет гнить в жалкой своей постели, всеми забытая, никому не нужная. Хочешь подобной судьбы?

Нет.

Дышать тяжело.

Я понимаю, что я — это я, а Иоко… она корчится на полу, воет, вцепившись в волосы. И никто не приходит на крик. Только девочка застыла в углу, уставилась желтыми нечеловеческими глазами.

— Вон! — гнев требует выхода.

И девочка бросается прочь, а в спину ее тощую летит сандалия. На пальцах Иоко остается грязь, и это последняя капля. Эта грязь расползается по коже, облепляет ее… впитывается.

Она сама целиком состоит из грязи.

Позор!

…склянка находится там, где и должна быть — под соломенным матрасом. Темное стекло. Плотное горлышко, залитое красным воском. Иоко пытается сковырнуть его, но воск твердый, и ногти ломаются… ногти такие хрупкие.

Она сама…

…ей жаль.

…ей так невыносимо жаль…

Горечь настоя обжигает рот. А голоса заходятся, уверяя, что все-то она сделала правильно, что… теперь не вернешься, но и к лучшему оно. Что было в этом мире, чтобы за него держаться?

Туман.

Боль отступает.

Матушка была даже милосердна, если…

…мысли путаются. С мыслями тяжело, но скоро их не станет. Тело легкое-легкое, что перо цапли… взмахни руками и взлетай. Но лучше останься здесь.

Уже недолго.

Иоко улыбается. Она почти счастлива… и даже женщина, которая выступает из стены, не пугает ее. Эта женщина укоризненно качает головой.

Она… красива?

Нет.

И не уродлива.

Страшна, однако этот страх иррационального свойства. Ее лицо бело и узко. Ее глаза желты, что луна в луже. Черные волосы свисают паклей. А когтистая рука холодна. Эта рука ложится на грудь, и когти пробивают ткань кимоно.

Они добираются до сердца. А губы прикасаются к губам. И последнее, что Иоко помнит, горькое дыхание мертвой незнакомки.

Глава 21

…очнулась я…

Я очнулась.