Дом потерянных душ

Аделия сидела на полу, прислонившись к бортику кровати, и обнимала Ольгу. На Макса посмотрела круглыми как блюдца глазами.

Парни притихли, сидели рядком на кровати, розововолосый Вадька грыз ногти.

Василиса замерла у окна, скрестив руки на груди, стояла с видом воинственным и озадаченным.

Оценив обстановку, Макс покосился на коридор и, пока не привлек к себе внимание старшего поколения, зашел в комнату. Притворил за собой дверь. Кинул пару мандарин парням на кровать.

– Вы чего тут притаились? – легко подбросил мандарин Василисе, та поймала с видом заправского баскетболиста и уткнулась носом в рябую оранжевую кожицу. Отвернулась. – Да ладно вам, я свой. Чего случилось, колитесь.

Присел на корточки перед Аделией и Ольгой, дотронулся до плеча девочки:

– Олька. Ты ревешь, что ли? Из-за матери? – он с вопросом посмотрел на Аделию. Та виновато опустила глаза.

– Из-за матери, конечно, – вместо сестры отозвался Вадька.

Макс тоже сел на пол, подвернул ноги калачиком и уперся локтями в колени. Мандарины, принесенные для Аделии и Ольги, положил рядом с девочкой, на ковер. Вздохнул:

– Ну, ребят, сорвалась. Не права, конечно, но все мы люди-челове́ки, со всеми бывает. Не казнить же ее из-за этого? – он взял мандарин, принялся его неторопливо чистить. Снял кожуру, методично подергал за рыхлые веточки альбедо на оранжевых боках долек, сложил кучкой.

Вся компания как заколдованная наблюдала за его руками.

Макс лукаво усмехнулся:

– Вы чего пялитесь? Я Ольге чищу, как пострадавшей… – Протянул плод девочке. – На, подкрепляйся витаминами…

Та отодвинулась, наконец, от Аделии, поправила волосы и вытерла тыльной стороной ладони мокрый от слез и соплей нос. Громко шмыгнула.

– С-спасибо, – прошелестела.

Разломила мандарин пополам, отдала половину Аделии. Макс с удивлением наблюдал за девушкой – гадалка за те несколько минут, что он был в кухне, успела войти в круг доверия этих ребят. Полностью и безоговорочно. Он видел это по одинаковым выражениям лиц, опущенным плечам и отсутствующим взглядам. Более того, она в их компании стала главной – именно на нее тайком поглядывали парни в поисках одобрения. Именно ей протянула половину мандарина зареванная Ольга.

Но гадалка хранила молчание.

Макс взял второй плод, перекинул из одной руки в другую, будто мяч. Аделия чувствовала, что он ее разглядывает, изучает. Холодно, методично, профессионально. Улыбка и расслабленная поза не могли ее обмануть: он препарировал ее как своих подследственных на допросе. Аделия чувствовала, что начинает понимать ту несчастную женщину, которая запустила в него принтер.

Они смотрели друг другу в глаза: он с изучающим интересом, она – с нарастающим раздражением.

Он продолжал перебрасывать оранжевый плод слева направо, звук удара о ладонь все больше напоминал метроном. За неимением принтера, Аделия перехватила мандарин в полете и сердито сорвала с него кожуру. Разобрала на две половинки, одну подбросила парням, другую разделила между Ольгой и Василисой. Избавившись от «подношения», взглянула на Макса с издевкой.

– Мать просто как с цепи сорвалась в последнее время, – неожиданно заговорил Вадька. – Вечно на взводе, вечно орет. Тихо сидишь – «что надулся». Говоришь – «орешь», с матерью споришь. И почти сразу – в истерику. Как ее все достало. Как ее никто не любит, не ценит…

Парня словно прорвало. Он смотрел на дольки мандарина и говорил, говорил.

– На днях, на Ольгу орала из-за четверки в четверти.

– А чего, много четверок? – присвистнул Макс.

– Да одна всего, одна! – Ольга хотела подскочить, но ее перехватила Аделия, с силой вернула на ковер. Девочка снова шмыгнула носом, добавила тихо: – Она просто меня ненавидит…

– Да ну, брось, – Макс растерялся: как обходиться с женскими истериками он представлял, но с детскими, приправленными обидами… Нет, его этому не учили.

Аделия полоснула его взглядом – мужчина поперхнулся и мгновенно умолк.

– Ольке правда больше меня достается, – шепотом признался Вадька и отвернулся к окну.

– Я думаю, это усталость, ребят, – Макс старался выглядеть убедительно: он старше, он опытней, он хладнокровнее. – Конец года. Может, на работе что-то не ладится… Вы со своей стороны смо́трите, типа, мать придирается. А она может из последних сил сдерживается, балансирует, чтобы вас защитить, чтобы вас эти неприятности не коснулись. Принимает огонь на себя, так сказать…

Ему показалось или Ольга на мгновение перестала дышать, закусила губу, будто проглотив несказанное? И опустила глаза.

– А кому сейчас легко? – Вадька приготовился спорить. – Отцу, может? Но он же не орет на нас.

– Вадим, от тебя такого ребячества вообще не ожидал… Ну, будь снисходителен к женским слабостям. Что ты мать с отцом равняешь? У отца получается, у матери сейчас нет… В другой раз, может, наоборот получится… – он говорил и ловил себя на мысли, что Ольга замкнулась, спряталась сама и спрятала то, что скрывает даже от собственного брата.

Макс взглянул на Аделию: