Дом проблем

Вот кто Вахе стал не Ленина и Сталина цитировать, а выдержки из Библии и Корана, и он пояснил, что газават, или «священная война», которую он сам в первую войну провозгласил — это не конкретное поле битвы, разворачиваемое в географическом пространстве, а в психологии сознания, в принципах любви и защиты истинной веры. А Божественное писание требует глубокого и взвешенного прочтения. «И что означает «обезглавить»? Лишь одно — умертвить похотливую, алчную, плотскую душу в священной войне».

— Ваха, — говорил глава перед самым началом референдума. — Я, как и ты, знаю, что «итоговый протокол» в Москве уже напечатан и готов. И неудивительно, что в той же статистике и мы заинтересованы — плоть одна. Однако мы, чеченцы, пережившие две войны, обязаны эти цифры оживить своим духом или, выражаясь по-современному, подвести под нашу идеологию — мы воевали не против России, а, наоборот, за единство и целостность России. Мы за интеграцию мира, как создал этот мир Бог; и мы против сепаратизма, радикализма, терроризма, в том числе и государственного, который испытываем мы.

* * *

Если против какого-то сообщества не один год ведется контртеррористическая операция, то эти люди, по крайней мере некоторые члены, действительно не совсем вменяемы. Так что справка, выданная Мастаеву, где-то имеет основание, ибо он представляет очереди, что выстроились в Чечне к урнам голосования по референдуму не иначе, как желающих поскорее выбраться из прожорливого брюха ненасытного кита. И конечно же на сей раз мифологический нартовский герой не он и не кто-либо, а весь чеченский народ, который после стольких лет безжалостных бомбардировок, может, возненавидел агрессивное руководство России, зато сохранил любовь и уважение к россиянам, в первую очередь к русским, с коими не один век друг другу в око метили, а хлеб-соль делили. И вместе рубежи охраняли, а главное, главное великие русские поэты — Пушкин, Лермонтов и правдоискатель Толстой питали уважение к этой, по их словам, гордой нации, несмотря на ее непокорность.

И еще раз скажем — всякое в истории Кавказа бывало, но даже в страду лихолетья чеченцы на предательство не пошли. А ведь были науськивания и посулы с послами. И проголосуй чеченцы на референдуме против, неподдающийся Мастаев и такой же несгибаемый муфтий-глава ни за что в такую годину на подлог с «итоговым протоколом» не пошли бы. И тогда, как говорится, де-юре развал России обеспечен.

А получилось так, что не только Кнышевский (как раз Кнышевский-то Мастаевых знал), но вся Россия просто поразилась явкой и итогом референдума. И даже кремлевская заготовка Кнышевского — скромность. Все-таки не знают эти «Общества «Знание», что чеченцы «политнепросвещенны» в духе Ленина-Сталина, им родной Нартский эпос, где дружба главней, ближе, исконней, по нраву.

Этот референдум, как исторический акт, будут оценивать по-разному. Так, политики скажут, что это покорность, послушание и смирение. Экономисты усмотрят прагматизм чеченцев и расчет. В целом, в цивилизационном конфликте победили разум и прогресс. На низовом уровне это — герои, звание, премии и зарплата, так же как жертвы, разрушение, нищета и инвалидность. А итог один — все это благо ничто, ибо только вроде бы примитивные народы, которые в своем человеческом росте еще не оторвались от божественного, интуитивно понимают, что, как в сказках, великаны-людоеды становятся карликами-уродами, ведьмы превращаются в богинь, а драконы — в сторожевых псов, что мира вроде два, и есть в нем день и ночь, земля и небо, жизнь и смерть, отец и сын, и каждый, что-то отрицая, отрицает самого себя, и все это не мудрость из глубин, вернее не любовь, а строгий рационализм — итог которому одиночество; в стесненно-бесконечном мире комфорта, шика, пустоты.

Как истинные герои с подлинным итоговым протоколом референдума прибыли в Москву муфтий-глава и Мастаев. По сути это означало конец бессмысленно-непонятной гражданской войны. А в ликующем сознании Вахи звучали солнечные строки вайнахского илли[173] «ЦIе-ари».[174]«Нисходящий» ряд подойдет к завершению, и начнется «восходящий» ряд, когда бури и опустошения достигнут высшего предела. Затем на протяжении семи дней будет идти дождь. Из своих пещер отважатся выйти горцы: станут возрождаться их мораль, здоровье, красота. Тело человеческое снова будет приближаться к совершенству, красота женщин превзойдет великолепие солнца. Земля будет становиться все слаще, а вода превращаться в вино; деревья, исполняющие желания, будут отдавать свои щедрые дары наслаждений счастливому народу, состоящему из совершенных супружеских пар; и счастье этого сообщества снова будет удваиваться. И колесо истории через много-много миллионов лет приблизится к начальной точке нисходящего поворота, который снова приведет к вырождению, к шуму, нездорового веселья, к войнам и сеющим вырождение стихиям».[175]

Наивный Мастаев понимает, что до следующей катастрофы он, к счастью, не доживет. А для полноценной жизни в российском обществе ему как гражданину нужен отобранный у него в тюрьме паспорт.