Дом родной

В Москву Зуев собрался лишь в конце июня. До Орла, где надо было навести кое-какие справки в тамошнем военкомате, он ехал товарным эшелоном. Груженный демонтированным оборудованием поезд медленно полз на Урал.

Из Орла пришлось ехать на перекладных. Выбитое танками шоссе, узкое и извилистое, усердно подставляло кузову грузовой машины каждый ухаб. На стоянке среди поля путники натащили в кузов сена, соломы. Ехали не спеша. Поближе к Туле начались бесконечные объезды. Дорогу ремонтировали пленные немцы. Полулежа на соломе, Зуев лениво разглядывал, как, словно в киноленте, проплывала мимо его глаз средняя Россия. Уже больше полугода он не ездил в дальние маршруты. Грузовик шел медленно, и, глядя по сторонам, Зуев размышлял, удивляясь и величию и бедности родной державы. Дорога неторопливо уползала назад, а впереди вновь и вновь ширилась, приближалась огромная земля и большое послевоенное горе.

Вскоре по бокам замелькали пригороды Москвы. Грязные, захламленные, со следами военных разрушений. У Даниловской заставы, расплатившись с шофером и с благодарной улыбкой взяв под козырек, Зуев зашагал своей дорогой. Тут же, возле рынка, он остановился в раздумье. Как ему поступить? Прийти на Калужскую без звонка и телеграммы было не особенно удобно и даже просто невежливо. Переписка, хотя и оживленная в последнее время, все же казалась ему недостаточным основанием для того, чтобы нагрянуть неожиданно. А в то же время какой-то бес подозрительности, царапая мужское самолюбие, нашептывал ему, что временная неловкость — это дело преходящее, а все-таки следовало бы появиться нежданно-негаданно.

Остановился на тротуаре возле пустой телефонной будки.

«Ведь всего только телефонный звонок!.. Не бог весть какой тактический вопрос». И, обозлившись, рванул на себя дверку автомата и плотно закрыл ее за собой. Привалившись плечом к углу будки, он застыл в нерешительности. Причина была уважительная: роясь в карманах, он не обнаружил подходящей монеты. Выйдя из автомата, прошел на базар, раздобыл два пятиалтынных. Вернувшись обратно, он застал у автомата очередь. И обрадовался. Было время подумать. Зуев даже немножко струсил, когда перед ним предстала картина: он является как снег на голову и действительно застает Инночку не одну.

— Вы будете звонить, товарищ майор? — вывел сто из раздумья чей-то игривый голосок. Оказывается, он остановился в самых дверях. Войдя торопливо в будку, сквозь стекло увидел двух девушек, прижавшихся плечами друг к другу. Они стояли у будки, о чем-то говорили и довольно нахально смеялись, неотрывно глядя на Зуева.

«Крашеные дуры», — зло подумал майор и повернулся к стеклу спиной.

Густой запах мокрой человеческой одежды и дыхания, подсолнечной шелухи и чего-то другого, напомнившего ему вдруг неистребимый запах немецкого ресторана Малашки Толстыки, с которым ему пришлось так долго бороться у себя в военкомате, опять отвлек его мысли в сторону. Держа руку на рычаге, он помедлил, потом прижался горячим лбом к холодному металлу огромной телефонной коробки, похожей на танковый мегафон. «Звонить или не звонить?» Из раздумья его вывел легонький, похожий на царапанье кошки скрип стекла. Зуев обернулся и увидел, как одна из девушек легонько постукивала монеткой по стеклу, показывая ему круговращательным движением пальчика, что надо набирать номер. Зуев отвернулся. А когда через несколько секунд бросил косой взгляд в сторону улицы, увидел, как та же девушка тем же круговращательным движением пальца вертела у себя возле виска, поняв его колебания как завихрение мозгов, что ли. Они опять весело хохотали. Майор сорвал трубку с рычага. В автомате что-то заклокотало, послышался гудок, и уже совершенно машинально он набрал номер.

После двух-трех гудков опять заклокотало в автомате, и в трубке он услышал мужской голос. Хотелось сразу же прижать рычаг. Но тут же Зуев вспомнил, что это мог быть и профессор Башкирцев. Так оно и оказалось. «Нарвался-таки на профессора», — подумал майор. Но отступать было поздно, и он назвал себя.

— Вы из дому? — равнодушно спрашивал профессор. — А что же не сообщили из междугородней?! Как в Москве? Ах, с вокзала! Ну что же, тогда не будем долго распространяться… Милости прошу к нам. Инночка не совсем здорова, так что я не вижу особой нужды звать ее к телефону. Приезжайте… вас ждут.

Голос на другом конце провода поперхнулся, мембрана заскрежетала… И нельзя было понять, то ли несовершенство аппарата, то ли уязвленные человеческие сердца были причиной тому, что разговор не удался. Не только родственный, но и деловой.

Зуев повесил трубку и только сейчас по-настоящему испугался. Но раздумывать больше было некогда и не к чему, так как нетерпеливые девчонки, показавшиеся ему теперь уже очень милыми и забавными, довольно громко и дружно на пару барабанили монетками по стеклу. Зуев вышел. Та из них, которая крутила пальчиком около виска, задорно проскальзывая мимо него в дверь, сказала:

— Ни пуха ни пера вам, товарищ майор!