Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Для решения таких задач пришлось приложить немало трудов. Каждый день он ездил на поезде со станции Лейтон-Баззард (ближайшая станция к его дому в Аскоте) на Юстонский вокзал, а оттуда — в Нью-Корт. По воспоминаниям Гарольда Николсона, в 14.30 «спешно подавался» обед в столовой для партнеров, «потому что после обеда снова кипела работа… вращались большие колеса Дома Ротшильдов». По правде говоря, война значительно уменьшила размер «колес» банкирского дома «Н. М. Ротшильд» — и подход Энтони не был рассчитан на то, чтобы заставить их вращаться на большой скорости. «Все знают, где мы живем, — говорил он, по воспоминаниям Роналда Пейлина. — Те, кто хотят иметь с нами дело, пусть приходят и поговорят с нами». Если считать эти слова лозунгом послевоенного мира, возможно, они отдавали чрезмерным фатализмом. Эдмунд, вернувшись с войны, нашел, что жизнь в Нью-Корте стала спокойной: партнеры прибывали в «Комнату» между 10 и 10.30 и все утро просматривали входящую почту, «чтобы проверить, есть ли что-то похожее на результат в каких-нибудь операциях»: «В те дни мы так относились ко всем письмам, чекам, облигациям, векселям и прочим бумагам, которые требовали подписи кого-то из партнеров… Вследствие этого подписи всегда дожидалась масса документов… Если когда-либо, перед тем, как поставить свою подпись на документе, я отваживался сказать Тони: „…К сожалению, я этого не понимаю“, он неизменно отвечал: „Да. Откуда тебе понять“».

Если не считать короткой и не слишком удачной стажировки в Нью-Йорке, в «Гаранти траст» и банке «Кун, Лёб и К^о» (где его «заставляли чувствовать себя бедным родственником»), Эдмунд, до того как стал партнером, почти не получил финансовой подготовки. Его младший брат Леопольд, который стал партнером в 1956 г., тоже стажировался в компании «Кун, Лёб и К^о», а кроме того, в «Морган Стэнли» и «Глин, Миллс»; но Энтони посоветовал ему не изучать экономику в Кембридже именно потому, что Леопольд должен был стать партнером. Строго говоря, и бывшего казначея «Ллойда» Дэвида Колвилла, который пришел в Нью-Корт и стал фактически партнером, нельзя было назвать «чужаком»: он был пасынком маркизы Кру, дочери Ханны Розбери. Почти все повседневные дела были оставлены на Хью Дэвиса, который сменил Сэмюэла Стефани в роли генерального управляющего, и его помощника Майкла Бакса — они оба выслужились «из низов», много лет работая в банке «Н. М. Ротшильд».

Подобный распорядок не делал компанию уникальной в тогдашней спокойной и размеренной атмосфере Сити, больше подходившей какому-нибудь закрытому клубу. Дополнительным препятствием служило то, что в послевоенной Великобритании сохранялись многие черты управления экономикой военного времени. Не в последнюю очередь дело было связано с ограничениями на экспорт капитала, что всегда составляло основу операций Ротшильдов. Бреттон-Вудская система почти не оставляла места для традиционных международных выпусков облигаций. Более того, тогда в зените находился британский социализм, и, хотя лейбористы, руководимые Эттли, были гораздо больше обязаны таким либералам, как Беверидж и Кейнс, чем Марксу, их нельзя заподозрить в дружелюбном отношении к Сити. Вот какие взгляды высказывал один сторонник Лейбористской партии, у которого взяли интервью в январе 1948 г.: «Я не считаю, что людям следует позволять иметь много денег, если они их не заработали; быть сыном богача — недостаточно веский повод… Мы привыкли сочетать правление консерваторов со следующими условиями: безработица, недостаточное питание, ограниченность, непопулярность за границей, недостаточное… образование и недостаточные возможности, неразвитые ресурсы и недостаточное противодействие фашизму… Единственное время, когда некоторые из этих недостатков были исправлены, наступило во время войны, когда…

члены кабинета — лейбористы добились государственного контроля над основными отраслями промышленности и товарами… Война высветила глупость прежних представлений тори, что люди готовы работать только ради личной выгоды и потому частное предпринимательство более эффективно, чем государственное… Надеюсь, что прежние дни неограниченного частного предпринимательства ради личной прибыли ушли навсегда… Обилие денег не означает механически, что их обладатель счастлив… То, что при социалистическом правительстве у богатых не будет столько денег и незаслуженных привилегий, возможно, неудобно для богатых; но это не важно, и, по-моему, вскоре окажется, что многие богачи… не станут без нужды волноваться из-за такой перспективы».

То, что эти слова принадлежали не политику-лейбористу Энайрину Бевану, а 3-му лорду Ротшильду, возможно, объясняет, почему он в 1940-е — 1950-е гг. старался держаться подальше от Нью-Корта. В 1959 г., когда он наконец оставил ученую карьеру и перешел в частный сектор, он занимался прямыми научными исследованиями в «Ройял датч шелл» (общеизвестно, что у Ротшильдов имелись исторические связи с этой компанией).