Дом с характером

Чармейн ухватила пальцами край «тарелки» и направилась к двери. Принц Людовик, к ее облегчению, оттуда уже отошел, зато теперь к ней приближался король.

— О, вы взяли торт, — сказал он. — Отменный, не правда ли? Хотел бы я знать, зачем нам столько лошадок-качалок. Вы случайно не знаете?

Чармейн помотала головой, и король отвернулся, по-прежнему улыбаясь.

— А зачем? — спросила Чармейн. — Зачем столько лошадок?

— Магическая защита, — отвечала тарелка с тортом. — Открывай дверь и пошли отсюда.

Чармейн отняла одну руку от «тарелки», открыла дверь и выскользнула в сырой гулкий коридор.

— Кого и от чего надо защищать? — спросила она, закрывая за собой дверь как можно тише.

— Моргана, — ответила тарелка с тортом. — Софи утром получила анонимную записку. Там было сказано: «Прекратите расследование и уезжайте из Верхней Норландии, а не то пострадает ваш ребенок». А мы не можем уехать, потому что Софи дала принцессе слово, что мы пробудем здесь, пока не разберемся, куда девались все деньги. Завтра мы сделаем вид, будто уезжаем…

Кальцифера прервало громкое тявканье. Из-за угла пулей выскочила Потеряшка и в восторге запрыгала вокруг ног Чармейн. Кальцифер отпрянул в сторону и поплыл по воздуху в собственном обличье — в виде пронзительно-голубой слезы, парившей над плечом у Чармейн. Чармейн подхватила Потеряшку.

— Как тебе удалось?.. — начала она, уворачиваясь от жадного язычка, который норовил вылизать ей лицо. Тут она обнаружила, что Потеряшка совершенно сухая. — Ой, Кальцифер, она, наверное, пришла короткой дорогой через дом! Вы можете найти конференц-зал? Я знаю, как попасть оттуда домой!

— Пожалуйста. — Кальцифер метнулся прочь голубой кометой — так стремительно, что Чармейн едва за ним поспевала. Он обогнул несколько углов и понесся по коридору, где витали кухонные запахи. Чармейн сама не заметила, как обнаружила, что стоит спиной к двери конференц-зала с Потеряшкой на руках и Кальцифером над плечом и вспоминает, что именно надо сделать, чтобы попасть отсюда в дом дедушки Вильяма.

Кальцифер сказал: «Вот так примерно», заметался зигзагами у нее перед глазами и исчез. Чармейн по мере сил последовала его примеру — и очутилась в коридоре со спальнями. В окне за кабинетом дедушки Вильяма сверкало солнце. Навстречу им бросился Питер — бледный и взвинченный.

— Умница, Потеряшка! — воскликнул он. — Я послал ее за тобой. Только посмотри, что там творится!

Он повернулся и кинулся в конец коридора — и трясущейся рукой показал за окно.

Дождь над горным лугом уже перестал, огромные тающие серые тучи отползали прочь, но внизу, над городом, еще вовсю лило. Над горами выгнулась радуга, яркая на фоне туч и блекло-туманная над лугом. Мокрое после дождя разнотравье так сияло и сверкало в солнечных лучах, что у Чармейн зарябило в глазах, и она не сразу смогла разглядеть, куда показывает Питер.

— Там же лаббок! — севшим голосом проговорил Питер. — Правда?

Да, там был лаббок — большой, лиловый, он высился посреди луга. Лаббок пригнулся, чтобы выслушать кобольда, который прыгал вверх-вниз, тыча пальцем в радугу и, видимо, что-то крича.

— Ага, это лаббок, точно, — сказала Чармейн, вздрогнув. — А это — Ролло.

Только она это сказала, как лаббок рассмеялся и закатил свои фасетчатые насекомьи глаза к радуге. И принялся осторожно пятиться, пока не показалось, будто туманные радужные полосы начинаются как раз у его насекомьих ног. Там лаббок нагнулся и извлек из-под дерна маленький глиняный горшок. Ролло скакал вокруг.

— Это же клад на краю радуги! — в изумлении протянул Питер.

Они смотрели, как лаббок передает горшок Ролло, а тот берет его обеими руками. Похоже, горшок был тяжелый. Ролло перестал скакать и стоял, пошатываясь и запрокинув голову в алчном восторге. Он повернулся и двинулся прочь, все так же пошатываясь. И не видел, как лаббок коварно протянул ему вслед длинный лиловый хоботок. Кажется, Ролло даже не заметил, как хоботок вонзился ему в спину. Кобольд просто провалился сквозь луговую траву, по-прежнему смеясь и сжимая в руках горшок. Лаббок тоже смеялся, стоя посреди луга и размахивая насекомьими руками.

— Он отложил в Ролло яйца, — прошептала Чармейн, — а тот ничего и не заметил!

Ей стало нехорошо. Ведь это едва не произошло с ней самой. Питер позеленел, а Потеряшка вся дрожала.

— Знаешь, — сказала Чармейн, — я думаю, лаббок пообещал Ролло горшок золота за то, чтобы он поссорил кобольдов с дедушкой Вильямом.

— Наверняка, — сказал Питер. — Когда тебя не было, я слышал, как Ролло кричит, что ему должны заплатить.

Открывал окно, чтобы послушать, подумала Чармейн. Вот дурак.

— Ничего не попишешь, — произнес Кальцифер. Он стал довольно бледный и прозрачный. И добавил — тихим и к тому же слегка дрожащим шепотом-свистом: — Мне придется сразиться с этим лаббоком, иначе я не заслуживаю жизни, которую даровала мне Софи. Одну секунду. — Он смолк и завис в воздухе, продолговатый, неподвижный, закрыв оранжевые глаза.

— Вы действительно огненный демон? — спросил Питер. — Я их никогда не ви…

— Тихо, — отрезал Кальцифер. — Дай сосредоточиться. Вот, так будет правильно.