Дом с маяком: о мире, в котором каждый важен. История Лиды Мониава, рассказанная ей самой

Сначала это было непросто. Лида заливала красным куски текста: «Пафос, мы так не говорим». Но работа над этой книгой принесла удивительное открытие: из боли есть выход, страдание не самоценно, как мы привыкли в России, но оно может стать источником лучшей жизни. Это открытие складывалось по крупицам, как морской берег собирается из песчинок, – из голосов тех, с кем я говорила, будь то мама умершего ребенка, писатель Людмила Улицкая, с которой мы беседовали по скайпу из Берлина, или художник Петр Пастернак, создавший логотип «Дома с маяком». Все возможно – не нужно смиряться.

На выездных конференциях «Дома с маяком» и на квартирах сопровождаемого проживания, на разных этажах детского хосписа и в разных его службах – где бы я ни говорила с героями этой книги, увлеченными, радующимися жизни, борющимися со страданием, – каждое интервью оказывалось пронизано такой жаждой жизни, в которой страху не оставалось места – только любви. Ушедшие дети улыбались с фотографий. Пока рождалась эта книга, те, кто находился под опекой хосписа, проживали свое детство. С трубочками, на инвалидных колясках – и в окружении тепла. Хоспис оказался оазисом, кусочком мироздания, где стало возможным недостижимое – принятие человека таким, какой он есть, и мирное бытие вместе и в радости.

«Скандал живет два дня, на изменения уходит три года», – говорила Лида осенью 2021-го, когда мы, сидя в ее кабинете на четвертом этаже хосписа, начинали работу над этой книгой. Закачивали мы ее осенью 2022-го в маленькой комнате над складом с вещами для беженцев, в дни, когда под сомнением оказалась не только вера в изменения, но и вся предыдущая работа сектора благотворительности. В дни, когда опыт Виктора Франкла и других Лидиных людей-маяков снова стал актуальным для очень многих.

«Первыми сломались те, кто верил, что все скоро закончится. Потом – те, кто не верил, что это когда-то закончится. Выжили те, кто сфокусировался на своих делах, без ожиданий того, что еще может случиться», – писал Франкл о своем существовании в концлагере.

Мне было страшно начать писать эту книгу. Вам, возможно, было страшно начать ее читать. И в то же время в последние месяцы ноги сами несли меня на Долгоруковскую, под крышу «Дома с маяком»: в разрушенном мире, где перестали работать старые смыслы, это здание казалось островком стабильности, неотменяемых человеческих ценностей и, как ни удивительно, покоя.

Каждый раз, приходя на интервью, я спрашивала Лиду, про что эта книга. И Лида месяц за месяцем неизменно отвечала: про равные права. А если говорить совсем широко, про человеческое достоинство, равноценно распределенное среди всех граждан, независимо от их статусов, диагнозов и возможностей. В последние наши встречи она уже говорила: «Сейчас наивно размышлять о равных правах…»

Я тоже попробую ответить на вопрос, про что эта книга. Без пафоса.

Мне кажется – про огромную надежду.

На хорошую смерть. И на хорошую жизнь. Которая у нас еще будет.

Эта надежда жива, пока на свете есть люди-маяки и люди-буксиры.

P. S. Моя благодарность – Юлии Петропавловской и Инне Кравченко, сотрудникам фонда «Нужна помощь», доверившим мне эту книгу; Александре Джорджевич и Глебу Чугаеву, сотрудникам pr-службы «Дома с маяком», которые помогли провести почти три десятка интервью для этой книги; редакторам Ирине Овечкиной и Надежде Соболевой, приведшим книгу к ее окончательному виду; Дому творчества «Переделкино», в котором я работала над некоторыми из глав, и всем, кто доверил мне свои истории. Я старалась пересказать их бережно. Лиде Мониава – спасибо за искренность.