Дом с мезонином

I remember once driving along the shore of the Baikal and I met a Bouryat girl, in shirt and trousers of Chinese cotton, on horseback: I asked her if she would sell me her pipe and, while we were talking, she looked with scorn at my European face and hat, and in a moment she got bored with talking to me, whooped and galloped away.	Помнится, когда я ехал по берегу Байкала, мне встретилась девушка бурятка, в рубахе и в штанах из синей дабы, верхом на лошади; я спросил у нее, не продаст ли она мне свою трубку, и, пока мы говорили, она с презрением смотрела на мое европейское лицо и на мою шляпу, и в одну минуту ей надоело говорить со мной, она гикнула и поскакала прочь.
And in exactly the same way Lyda despised me as a stranger.	И Лида точно так же презирала во мне чужого.
Outwardly she never showed her dislike of me, but I felt it, and, as I sat on the bottom step of the terrace, I had a certain irritation and said that treating the peasants without being a doctor meant deceiving them, and that it is easy to be a benefactor when one owns four thousand acres.	Внешним образом она никак не выражала своего нерасположения ко мне, но я чувствовал его и, сидя на нижней ступени террасы, испытывал раздражение и говорил, что лечить мужиков, не будучи врачом, значит обманывать их и что легко быть благодетелем, когда имеешь две тысячи десятин.
Her sister, Missyuss, had no such cares and spent her time in complete idleness, like myself.	А ее сестра, Мисюсь, не имела никаких забот и проводила свою жизнь в полной праздности, как я.
As soon as she got up in the morning she would take a book and read it on the terrace, sitting far back in a lounge chair so that her feet hardly touched the ground, or she would hide herself with her book in the lime-walk, or she would go through the gate into the field.	Вставши утром, она тотчас же бралась за книгу и читала, сидя на террасе в глубоком кресле, так что ножки ее едва касались земли, или пряталась с книгой в липовой аллее, или шла за ворота в поле.
She would read all day long, eagerly poring over the book, and only through her looking fatigued, dizzy, and pale sometimes, was it possible to guess how much her reading exhausted her.	Она читала целый день, с жадностью глядя в книгу, и только потому, что взгляд ее иногда становился усталым, ошеломленным и лицо сильно бледнело, можно было догадаться, как это чтение утомляло ее мозг.
When she saw me come she would blush a little and leave her book, and, looking into my face with her big eyes, she would tell me of things that had happened, how the chimney in the servants' room had caught fire, or how the labourer had caught a large fish in the pond.	Когда я приходил, она, увидев меня, слегка краснела, оставляла книгу и с оживлением, глядя мне в лицо своими большими глазами, рассказывала о том, что случилось, например, о том, что в людской загорелась сажа, или что работник поймал в пруде большую рыбу.
On week-days she usually wore a bright-coloured blouse and a dark-blue skirt.	В будни она ходила обыкновенно в светлой рубашечке и в темно-синей юбке.
We used to go out together and pluck cherries for jam, in the boat, and when she jumped to reach a cherry, or pulled the oars, her thin, round arms would shine through her wide sleeves.	Мы гуляли вместе, рвали вишни для варенья, катались в лодке, и, когда она прыгала, чтобы достать вишню или работала веслами, сквозь широкие рукава просвечивали ее тонкие, слабые руки.
Or I would make a sketch and she would stand and watch me breathlessly.	Или я писал этюд, а она стояла возле и смотрела с восхищением.
One Sunday, at the end of June, I went over to the Volchaninovs in the morning about nine o'clock.	В одно из воскресений, в конце июля, я пришел к Волчаниновым утром, часов в девять.