Дом с неизвестными

Она снова кивнула. Александр посадил ее на диван и передал из рук в руки подоспевшему Горшене.

– Начнет капризничать – отрежь ей шикарные волосы, – подмигнув, посоветовал майор.

* * *

Перед тем как ворваться в спальню, Васильков прошвырнулся на второй этаж. Кроме небольшой лестничной площадки на этаже имелись кладовка и две одинаковые по площади спальни. Обе пустовали.

Он вернулся вниз, проверил пистолет.

– Готов?

– Готов, – кивнул Василий.

Приоткрыв дверь, Александр глянул на мужчину. Тот спал на животе на широкой кровати под тонким одеялом.

Кровать Васильков моментально узнал. На ней лежала нагая Мария, когда Аристархов фотографировал ее через открытое окно.

Лицо неизвестного молодого мужчины было обращено к единственному окну. Правая рука лежала рядом с подушкой, и это настораживало. Под подушкой мог прятаться ствол.

Сыщики вошли в спальню. Кроме широкой кровати здесь стояли платяной шкаф и маленькая тумбочка с электрической лампой под бежевым абажуром. В углу на полу стояла черная гармонь, инкрустированная белыми цветами; рядом валялись одежда и книга, а к стене притулился видавший виды деревянный костыль.

Васильков остался у распахнутой двери и кивнул Егорову на подушку. Тот начал осторожно приближаться к кровати…

Ему оставалось сделать последний шаг. Секунда, и он завладеет оружием незнакомца.

Но из зала внезапно послышались грохот и сдавленный женский крик.

Мужчина проснулся, резко поднял голову. Мгновенно оценив опасность, сунул ладонь под подушку прежде, чем среагировал Егоров.

Но схватить пистолет ему не удалось. Три выпущенные Васильковым пули ударили по подушке, вышибая из нее фонтаны белого пуха.

Мужчина в страхе отдернул ладонь.

– Руки за голову, – скомандовал Егоров.

Отбросив подушку в сторону, он забрал небольшой «вальтер» и сунул его в карман.

* * *

После трех выстрелов в дом вломились все, кто оставался снаружи. Даже участковый инспектор Накрайников.

– Все в порядке. Мы их взяли, – сообщил Александр и крикнул в зал: – Что там у тебя грохотало, Ефим?

– Да барышня тут взбрыкнула. Извернулась и ножкой двинула по патефону, – ответил тот. И с грустным осуждением добавил: – Пластинку разбила.

Старцев приказал:

– Вставай, молодой человек, одевайся.

Парень сел на кровати, потянулся за стоящим у стены костылем. Потом доковылял к шкафу и вынул на свет божий солдатскую форму. Натянув галифе, начал обряжаться в гимнастерку с блестевшими на ней медалями и золотой нашивкой за тяжелое ранение. И, так же опираясь на костыль, приступил к поиску обуви…

– Послушай, тебе не надоело ломать комедию? – скривился Иван Харитонович.

– Какую еще комедию? – недовольно процедил тот.

– Равель Вениаминович, надень лучше свое, привычное, – посоветовал Егоров. – А чужую гимнастерку с медалями сними – не заслужил ты их.

– Мы еще проверим, откуда у тебя чужие медали, – добавил Васильков. – Живо переодевайся!..

Лицо молодого мужчины сделалось серым, отрешенным. Беззвучно вздохнув, он отбросил костыль и поглядел в сторону приоткрытого окна.

– Лучше не дергайся, – разгадал его намерения Старцев и недвусмысленно направил на него ствол. – На поражение стрелять не буду, только по конечностям. Так что на легкую смерть не надейся.

Парень снял солдатское, надел широкие темные брюки, светлую рубаху, зашнуровал на ногах парусиновые ботинки.

– Ты арестован, – объявил Старцев. – Руки назад.

Через мгновение на запястьях Равеля Петрова защелкнулись стальные наручники.

* * *

Оперативники вывели арестованного из спальни и оставили дожидаться в коридоре под присмотром Бойко и участкового инспектора. Васильков, Баранец и Горшеня принялись обыскивать дачу. Старцев с Егоровым занялись Марией Мирзаян.

Та сидела на диване, скрестив на груди руки и забросив ногу на ногу. Глядя в окно на расцветавший летний день, она высокомерно игнорировала происходящее вокруг.

Иван Харитонович оглядел взглядом не прикрытое халатом ослепительно-белое бедро и поддел легкомысленный внешний вид Марии:

– Вы переоденетесь, барышня, или поедете с нами на Петровку так?

Фыркнув, она порывисто поднялась с дивана:

– Моя одежда в спальне.

– Ефим, принеси ее тряпки из шкафа, – попросил майор.

– Пожалуйста. – Ефим положил на диван охапку женской одежды и пару босоножек. А дамскую сумочку передал начальству.

– Вы что, останетесь здесь? – недовольно спросила роковая красотка. – Попрошу выйти. Мне нужно переодеться.

Постукивая тростью, Иван прошелся по залу мимо валявшегося на полу граммофона и осколков разбитой пластинки со старинными русскими романсами. Остановившись напротив девицы, он насмешливо сказал:

– Гражданка Мирзаян, вы, нисколько не стесняясь, позировали перед камерой Аристархова, затем выставляли напоказ свои прелести перед камерой Равеля Петрова. Вы прекрасно знали, что фотокарточки с вашим нагим телом пойдут по рукам свидетелей, оперативников, следователей, обвинителей и судей. Отчего же вы вдруг стали такой стеснительной?

– Я не позировала! – воскликнула она.