Дом с оранжевой крышей. Часть 3. Ева

скоростью.

Да и какой смысл продолжать жить после такого?

Новая волна отчаяния разрывает изнутри. В центре груди будто как в

воронку утекает что-то ценное, причиняя неимоверные страдания.

Давай, шёпот усиливается. Выплесни всё, убей их всех, выжги всё дотла!

А потом – уничтожь себя. Ты не сможешь существовать после этого.

Ей хочется позвать на помощь. Она безуспешно ищет и не может найти тот

источник света, тепла и радости, который смогла почувствовать тогда. Давно,

кажется, будто в прошлой жизни.

Никто тебе не поможет.

Она беззвучно молит о помощи. Не ради себя, так ради всех. Неужели всё

так и закончится? Неужели она просто так сдастся?

Хоть кто-нибудь…

И когда появляется слабый ручеёк надежды, она слышит чей-то знакомый

родной голос в пронзительном крике: «Ева!»

***

Алан не успел ударить по тормозам, как Диана, распахнув дверцу,

вырвалась из автомобиля, опережая всех магов.

- Крис! – в ужасе кричала она сыну, но он не слышал её или не хотел

слышать, быстрым бегом приближаясь к чёрному торнадо. – Там Кристофер! –

она повернулась к догонявшим её членам Совета магов. – Кто-нибудь, остановите

его!

Её муж уже петлял между деревьями, стремясь спасти хотя бы своего

маленького сына и пытаясь не думать о том, что будет с той, которая находилась

сейчас в центре адского смерча.

Его догонял Аргус Браун, не перестававший терзать себя за то, что отпустил

сегодня днём свою девочку одну с её остроухим женихом. Его дочь и жена, его

семья, его друзья могли потерять свои жизни. Город, некогда приютивший всех,

дом с оранжевой крышей, в котором он обрёл своё счастье, - всему этому грозило

разрушение.

Мимо пронеслась чернильная шаровая молния. Обри Овиедо отчаянно

летела к ребёнку, стараясь не упустить свой шанс искупить вину, пусть и

надуманную, как утверждал Исмаэль Раффин.

Последний рвался вперёд, прекрасно понимая, что ему нечего

противопоставить той чудовищной силе, что гудела за деревьями. Тогда, в

кабинете уже сгоревшей «Хирры» он беспечно недооценил противника. Теперь же

к нему чётко пришло осознание, что с каждым шагом он всё больше

приближается к аду.

- Ева! – раздаётся пронзительный мальчишеский вопль.

Отчаяние сжимает сердце Дианы. Собирает силы в последний рывок альфа

оборотней. Почти догоняет мальчика шаровая молния.

- Крис, остановись! – кто-то кричит ему.

82

sunnysimba21@gmail.com

Плотная густая тьма гудит, словно рой безобразных, потревоженных мух.

Она обещает поглотить его без остатка, нагнетает страх, пытается заставить

повернуть. Но он не боится.

Он знает, что нужно делать.

В его груди горит огонь. В памяти всплывают слова Далахана:

- У кого в сердце живёт Любовь, тому неведом страх.

Внутри у него – маленькое, очень жаркое и ласковое солнце. А когда есть

свет, то тьма исчезает.

И он храбро шагает в чёрный поток.

Время останавливается.

Лишь чёрная, выжженная земля посреди деревьев заставляет поверить в то,

что произошедшее есть не кошмарный сон, а жестокая явь. Ясное небо полно

звёзд. Кровавые краски заката сменились на пурпурные полосы. Тьма схлынула,

растворилась, исчезла, будто иллюзия потеряла чьё-то внимание, свою подпитку.

В центре чёрного круга горько плакала девушка в белом платье, крепко

обнимая прижимавшегося к ней брата. Смоляные волосы, словно змеи, струились

по её плечам, скрывая от чужих глаз её горе и освобождение.

***

- У тебя крылья посветлели.

Обри и Исмаэль, устало привалившись к стволу многовекового дерева,

рассматривали созвездия. Во всяком случае, рассматривала она, а он же не сводил

глаз с неё.

- Что?

- Крылья, говорю, посветлели.

Евангелину и Кристофера давно увезли в госпиталь, над мёртвой поляной

поколдовали маги и что-то прошептали феи, и теперь она зарастала

белоснежными лилиями.

- Знаешь, - почему-то не удивилась изменению своих крыльев Обри, - я

когда за мгновение до конца будто замерла, у меня всё, скажем так… поменялось.

Отпало ненужное. Ведь мы, и правда, столько лишнего таскаем на себе. Какие-то

обиды, заморочки, принципы, эгоизм, жалость к себе, чувство вины… А перед

лицом смерти всё приобретает истинный вид. И отпадает, как шелуха. И хочется

жить, но не так как прежде. До этого ты просто существовал. А жизнь… она

чувствуется.

- А я… - выдохнул Исмаэль и поймал взглядом падающую звезду. – Я понял,

что упиваться вот этой грязью, этой демонической силой – самое отвратительное,

что может быть. Это хуже смерти. И я бы хотел…

Он запнулся. Звезда приближалась к нему, неумолимо входила в него,

вспышкой уничтожая тени и даруя бесконечный поток свежего воздуха. Её нельзя

было видеть, у неё не было ни цвета, ни формы, ни звука, ни запаха, но она

ощущалась. Чувствовалась.