Дом с привидениями

Правда, на протяжении всего восемнадцатого столетия (и доброй половины девятнадцатого) процветала еще одна разновидность отечественных олигархов – промышленники и горнозаводчики, в первую очередь уральские. Тот же классический набор: захват заводов и разорение конкурентов самыми грязными методами, подкуп государственных чиновников и разветвленная коррупция, «покупка» земель у пастухов-башкир по копеечной цене и прочие художества, которые еще ждут своего исследователя. Сюжетов для приключенческих романов здесь множество: случалось, что бесследно пропадали в уральской тайге ревизоры из столиц в немалых офицерских чинах, с полным набором полномочий, а знаменитого Демидова всерьез подозревали в тайной чеканке денег (из полновесного серебра, но деяние, тем не менее…)

Самое печальное – это то, что интересы доморощенных олигархов сплошь и рядом шли вразрез с государственными. Убийство императора Павла I несло стопроцентную экономическую подоплеку, о чем вспоминают редко. Дело в том, что тогдашнее российское дворянство превратило страну в форменный «сырьевой придаток» Англии. О чем с большим знанием дела писал будущий декабрист Фонвизин: «Англия снабжала нас произведениями, и мануфактурными, и колониальными за сырые произведения нашей почвы. Эта торговля открывала единственные пути, которыми в Россию притекало все для нее необходимое. Дворянство было обеспечено в верном получении доходов со своих поместий, отпуская за море хлеб, корабельные леса, мачты, сало, пеньку, лен и прочее».

Немаловажное уточнение: «все необходимое» поступало в распоряжение исключительно кучки дворян-экспортеров. Обогащало только их, а не реальную экономику страны. Император Павел, немало сделавший для защиты крестьян и солдат от дворянского произвола, повел политику на сближение с Наполеоном и присоединился к торговой блокаде Англии. Для геостратегических интересов страны это было только выгодно. Девяносто девять процентов населения, если не больше, ничего от этого не теряли. Но вот кучка сырьевых экспортеров…

Они-то и составили заговор, закончившийся убийством Павла. Это уже был не «феодальный бунт», а нечто новое. Не зря один из главарей заговора, Валерьян Зубов, когда убийцы перед выступлением собрались на ужин с шампанским, произнес речь, где прямо указал на «безрассудность разрыва с Англией, благодаря которому нарушаются жизненные интересы страны и ее экономическое благосостояние».

Прогресс налицо: уже научились без запинки произносить слово «экономика». И, как впоследствии наши олигархи, нахально отождествляют свои жизненные интересы и свое экономическое благосостояние со страной, государством…

Что до финансовых пирамид, то их в нашем Отечестве на протяжении восемнадцатого столетия не отмечено. Эту европейскую придумку в России как-то не использовали. Не в последнюю очередь, думается мне, благодаря строгости самодержавной власти, которая, есть подозрение, поступила бы с организаторами «мыльных пузырей» гораздо круче, чем англичане и французы. Что ни говори, а в самодержавии есть и положительные стороны…

Равным образом и в царствование Николая I, человека умного и деятельного, совершенно напрасно ославленного тираном и душителем прогресса, крупные финансовые аферы опять-таки не случались (казнокрадство не в счет, это чуточку другое).

Но вот скончался просвещенный консерватор Николай, в России началась этакая оттепель во всех областях жизни, завелся явный либерализм, всевозможные прогрессивные новшества…

И «пирамиды» в том числе!

Жил-был в провинциальном городке Скопине, неподалеку от Рязани, купеческий племянник Иван Гаврилович Рыков. Оставшееся от дяди состояние (двести тысяч рублей) наш молодец быстро промотал – и задумался, как жить дальше. Тут, как нельзя более кстати, в тихом Скопине власти учредили банк – и его директором назначили нашего героя, посчитав, что он перенял от дяди умение вести финансовые дела.

Умение Иван Гаврилович и вправду перенял – какое-то время банк работал с нешуточной и совершенно честной прибылью. Но чуть погодя Рыков решил поработать на себя…

Он, ручаться можно, не знал такого слова «финансовая пирамида», но именно ее, родимую, взялся строить. Для начала опубликовал в местных и столичных газетах массу статей, на все лады расхваливших скопинский банк – разумеется, не своим именем подписанных. Усердие редакторов объяснялось просто: каждый из них получил в банке беспроцентный кредит (ага, насчет этого уже тогда соображали!).

Примерно в 1865 г. Рыков на волне рекламы начинает шлепать облигации – как в других рассмотренных нами случаях, в несметном количестве, превышающем денежное обеспечение. Облигации идут нарасхват, те, кто успел первыми, получают высокий процент – за счет тех, кто принес денежки позже. Классиче-ская картина, которую потом повторит Мавроди.

Далее начинается коррупция. Рыков берет на второе, негласное жалованье всех мало-мальски заметных чиновников – от судей до телеграфистов. И печатает облигации вволю, и текут денежки…