Дом с привидениями

– Скучно тебе было? – криво усмехаясь, сказал я. – Вот не поверю. Ты же с Котькой ходила!

– Ну, то когда было, – безразлично протянула Галя, – когда ты на Подзамче ушел. Мы с Котькой на качелях катались, комическую картину смотрели в иллюзионе, а когда совсем стемнело, сюда зашли. – И Галя спокойно кивнула головой на кондитерскую Шипулинского.

– К Шипулинскому? – переспросил я и даже поперхнулся от волнения.

– Ага. Если бы ты знал, какие мы ели миндальные пирожные, а потом мороженое фисташковое.

– Ну, подумаешь! Я каждое воскресенье захожу сюда с нашими хлопцами.

– Правда? – поверила Галя. – Смотри ты! А меня на улице в тот раз мороженым угощал. Зашли бы лучше сюда.

– Ну и зайдем. Конечно, зайдем.

«Вот дурак, нахвастался! – тотчас выругал я себя. – Как же я поведу Галю в кафе, когда у меня денег нет!»

А Галя, словно угадывая мои мысли, спросила:

– А откуда у тебя деньги, Васька? Ты же не работаешь?

– У меня больше денег, чем у твоего Котьки. Я насобирал себе денег.

– Ну, положим, – протянула Галя. – И совсем не больше. Котька знаешь сколько у медника получает? А ну угадай. Ни за что не угадаешь! На десять рублей меньше, чем мой папа на заводе получает. Тридцать пять рублей в месяц Котька получает, вот.

– Ну, то он тебе нахвастался!

– Чего нахвастался? Да Захаржевский сам моему папе рассказывал, сколько он денег Котьке платит.

– Еще бы не платить! – сказал я. – Захаржевский жулик! Он частник! Он в своей мастерской людей как хочет обмахоривает, оттого и Котьке много платит. Чтобы молчал.

– Ну, этого я не знаю, – ответила Галя.

Разговор оборвался.

Я шел и думал о Котьке. Котька все больше и больше становился у меня поперек дороги.

Чем ближе мы подходили к Больничной площади, тем громче доносился оттуда частый треск заводского двигателя. Вскоре мы увидели красные кирпичные стены заводского здания и пошли к нему напрямик через площадь, поросшую густым подорожником. На одной стороне площади, в глубине тенистого двора, усаженного высокими тополями и старыми липами, виднелось длинное, растянувшееся на целый квартал здание бывшей земской больницы.

Завод «Мотор» стоял напротив, через площадь. Почему его так назвали, трудно сказать. Моторов завод не собирал, а делали на нем только маленькие соломорезки да изредка ремонтировали тяжелые вальцы для соседних мельниц. Рядом с заводом высился желтый трехэтажный дом – заводская контора. Сюда приходили крестьяне, платили деньги и увозили к себе домой крашенные зеленой краской соломорезки с круглыми чугунными маховиками на боку.

Завод в нашем городе был самым большим предприятием: на нем работало сто десять рабочих, по утрам заводской гудок ревел так громко, что его было слышно и на Заречье, и даже у нас – в совпартшколе.

Узенькая железная труба с острым колпачком, притянутая к земле четырьмя тросами, дымилась над заводом. Когда мы подошли совсем близко, запахло курным углем.

– Ты… очень торопишься? – спросила меня Галя, останавливаясь.

– Нет, а что?

– Подожди меня. Хочешь? Я снесу папе завтрак – и назад.

– Только быстренько. Раз-два!

– Я недолго! – крикнула Галя и убежала.

От ветра ее голубой сарафан надулся, обнажив длинные загорелые ноги. Галя бежала легко, поправляя на бегу свободной рукой волосы. Когда она скрылась за воротами, я подошел к заводу и стал прогуливаться по тротуару.

Завод стоял на крепком кирпичном фундаменте. Сквозь разбитые стекла его чугунных переплетов доносился скрип станков. Кто-то крикнул. Тяжело ухнули кувалдой.

Хорошо, должно быть, работать там, внутри завода, у станка и растачивать острыми резцами твердое железо! А потом, когда наступит обед, сидеть на солнышке на заводском дворе, посреди старых поржавевших маховиков, обломков железа и есть из платочка свежий хлеб с краковской колбасой. Солнце греет вовсю, птицы поют на деревьях в соседнем больничном саду, а ты, знай себе, сидишь да не спеша пожевываешь колбасу. Времени на обед дается на заводе много – целый час, словно на большую перемену в трудшколе.

А как, должно быть, приятно, когда тебя спросят, кто ты, ответить: рабочий! Да еще добавить погодя: работаю на заводе «Мотор»! Это очень много значит – работать на заводе «Мотор», быть металлистом. В нашем маленьком городе есть рабочие – типографщики, железнодорожники, мукомолы, деревообделочники, но никого так не уважают, как металлистов. Про них все говорят: это чистокровные пролетарии, это настоящий рабочий класс!

В большие революционные праздники, когда колонны жителей города маршируют перед сосновой трибуной по бывшей Губернаторской площади, сразу же за главным оркестром идет завод «Мотор». Идут литейщики, слесари, кузнецы в кожаных фуражках, в синих спецовках. Знамя завода, тяжелое, бархатное, обшитое золоченой бахромой, – самое красивое в городе. На этом красном бархате масляными красками нарисован в кожаном фартуке рослый рабочий, выпускающий из высокой вагранки струю расплавленного металла.