Дом с привидениями в Летчфорде

— Вот в чем вы, люди среднего класса, обладаете преимуществом перед нами, — произнесла она бесцеремонно, когда я клал ей вторую порцию гуся. — Вы можете жить, как нравится, есть, что нравится, спать, как нравится, делать, что нравится. Мне в моем собственном доме не получить такого обеда, как бы я ни просила. Как вы должны быть благодарны судьбе, дорогая миссис Тревор, что не родились под сенью порфиры.

— Я и в самом деле благодарна, — ответила Мэри с быстротой, удивившей меня.

— Я полагаю, обычаи нашего круга показались бы вам утомительными.

— Мой опыт ограничен лишь моим кругом, но, основываясь на нем, я могла бы сказать — в высшей степени утомительными.

Я умоляюще взглянул на Мэри, и наша гостья перехватила мой взгляд.

— Не мешайте ей говорить, Стаффорд, — заметила она. — Мне доставляет удовольствие слушать неискушенные, откровенные речи бесхитростного ума. Как жесток, должно быть, дорогая, был ваш муж, приговоривший вас к вечному вдовству. Вас, такую юную, naive[18], хорошенькую.

— Мой муж желал добра мне и моим детям, — возразила Мэри со слезами на глазах, вспыхнув румянцем, душой и телом восставая против высокомерия и бесцеремонности леди Мэри.

— Это непреложная истина, которую, я полагаю, никто не станет оспаривать, — ответила ее светлость, затем взглянула на меня и рассмеялась, как смеются речам младенца.

— До чего она мила и свежа, правда? — заметила гостья. — Кто знает, что готовит нам день? Я не могла предположить, что сегодня встречу что-либо похожее на миссис Тревор, — затем она сменила тему, перейдя к общим рассуждениям, и Мэри с интересом слушала, как гостья описывала последний скандал, перечисляла только что заключенные и предстоящие браки, рассказала последний анекдот, скрытая соль которого, надеюсь, ускользнула от Мэри. И вот, наконец, многострадальный обед закончился, на столе появился десерт, и наша гостья обратилась к моей кузине с холодностью, которая, как она всегда твердила, представляет собой отличительную черту аристократии:

— Я уверена, миссис Тревор, вам давно хочется вернуться к детям. Не смею больше вас удерживать. Я хочу перед отъездом минут пять побеседовать с вашим… отцом.

Лицо Мэри отразило смешанные чувства помилованного преступника и ребенка, которого отшлепали, и она вышла из комнаты. Ее светлость подождала, пока я не закрыл за ней дверь, а затем придвинула свой стул поближе к моему.

Ее рука поднялась и всей тяжестью легла на мой локоть.

— Стаффорд Тревор, — сказала она. — Я никогда прежде не считала вас глупцом. Теперь я не могу назвать вас иначе.

Я отодвинул локоть и посмотрел на нее, будто — как она потом рассказывала мне — я был воришкой, а она — полисменом, облеченным властью и снабженным наручниками.

— Нет, дело не в этом, — продолжала она. — Я не собираюсь придираться к привязанности, которую вы чувствуете к этому простому созданию. Я понимаю, в этом нет ничего дурного. Не опасайтесь, я и не думаю вас осуждать. Мне не доставляет удовольствия запускать змей в гнезда к горлицам. Но как вы, Стаффорд — вы, которого я всегда считала если не мудрым человеком, то, во всяком случае, не простаком — совершили недопустимую ошибку! Мне стыдно за вас! — и она оттолкнула меня сильным и свободным движением, которое было бы расценено как неплохой удар в боксерском поединке.

— Что я сделал? — спросил я. — Какую я совершил ошибку?

Она вскинула голову и с любопытством взглянула мне в лицо.

— Вы в самом деле не имеете понятия, какую?

— Ни малейшего, клянусь честью.

— Вы хотите сказать, что не подозревали о чувствах этого красавца Уолдрума к вашей кузине?

— О Боже, нет! — воскликнул я в ужасе от одного предположения.

— Не протестуйте так страстно, — заметила она, и от ее слегка насмешливого тона мне чуть не стало дурно. — А также, — продолжала она, — о чувствах к нему вашей хорошенькой кузины?

Я закрыл лицо руками и застонал, в самом деле застонал. Я знал, что в подобных вещах интуиция никогда не обманывает леди Мэри.

— Почему вы так думаете? — спросил я наконец.

Она откровенно расхохоталась.

— Почему я думаю, что реки текут в море, что солнце сияет, что идет дождь или дует ветер? Я вижу, чувствую, слышу! Когда он сказал, что хотел бы вернуться к обеду, я услышапа особую интонацию в его голосе, заметила особое выражение его лица. Когда я разговаривала с ней о нем, я увидела его облик, отразившийся в ее чертах. Что вы скажете теперь, сэр? Как вы, человек, который должен был хоть сколько-то знать мир, допустили такой промах с юной вдовой, оставленной на ваше попечительство?

— Что мне сказать? Если это так, я хуже чем сумасшедший, я преступник!

— Если! Я же вам сказала, это так. Что можно предпринять?

— Ничего.

— Почему бы им не пожениться?

— Нет, это невозможно.

— Тогда вашему молодому человеку лучше здесь не появляться.

— Он приехал посмотреть ее больного ребенка.

— В таком случае ребенок должен поправиться.

— О Мэри! — воскликнул я. — Я надеялся, этого никогда, никогда не случится.

Хоть бы здесь присутствовали тетки пятидесяти герцогов, я не смог бы удержаться от этого восклицания.