Дом с синей комнатой

Стройные, с белой кожей и изящными чертами лица, они всюду выделялись. Можно сказать, стоило им появиться, как все взгляды были прикованы к ним; ты еще не успел ничего осознать, а глаза уже сами начинали следовать за ними. Они были похожи на иллюстрацию к сказке. Даже слишком идеальные. Глядя на них, я всегда думала, что они не могут быть из того же мира, где живу я.

Таинственная парочка.

Я встречала других наследниц и наследников уважаемых семейств, но эти двое были просто за гранью понимания обычных людей, вроде меня. Богатые наследники обычно эгоистичны и наивны или, наоборот, слишком правильные, или бунтари. Действительно, кто еще может вырасти из ребенка, избалованного и окруженного обожанием? Такие дети обычно изолированы от мира проблем, потому их легко раскусить. Но дети Аосава…

Не знаю, как это объяснить. Но, казалось, у них совсем не было изъянов. Красивые и сдержанные, умные и приветливые, с прекрасными манерами, они никогда не шалили. Никто никогда не слышал от них ни одного дурного слова или жалобы.

Могу представить, как это ужасно, когда все вокруг тобой восхищаются и берут с тебя пример.

Тяжело всегда и везде быть звездой. Постоянно быть в центре внимания. Стоит хоть немного оступиться, как на тебя обрушится шквал критики, и ты будешь свергнут с пьедестала. Звезды шоу-бизнеса хоть могут уйти на покой, а как быть тем, кто рожден в семье, целые поколения которой несли этот груз ответственности? Они не могут отказаться, пока живы, так ведь?

Было в них что-то такое, такое ощущение, будто они давно сдались. Отказались сопротивляться своему положению в обществе. Может, я преувеличиваю, но, казалось, эти двое отрешились от своего мира. Можно сказать, отчаялись. Мне казалось, что именно из-за этого отчаяния они и были такими безупречными.

Особенно Хисако.

VII

Я ничего не могу рассказать вам о дне убийств. По правде говоря, я знаю не больше, чем было написано в газетах.

Мне даже в голову не приходило напрямую спросить о случившемся у мамы. Если б она хотела мне что-то рассказать, я бы непременно ее выслушала, но не хотела поднимать эту тему, на случай если она мечтала скорее обо всем забыть. В результате я ничего не слышала от нее о том дне.

Детективы, приходившие, чтобы допросить ее, казались приятными людьми. Их было двое — мужчина около пятидесяти и полная женщина-полицейский. Мужчина совсем не был похож на детектива, скорее на школьного учителя — немного простоватый на первый взгляд, но очень вежливый и добрый.

У него были ловкие руки. Как-то я застала его в коридоре больницы; он складывал из оригами журавлика. Я не смогла скрыть удивления, и детектив грустно улыбнулся. Он рассказал мне, что когда-то был злостным курильщиком, и врач посоветовал ему бросить. С тех пор каждый раз, когда ему хотелось закурить, он начинал складывать журавлика из бумаги. Так это и стало своего рода привычкой — складывать журавлика, если надо подумать. Кажется, ему было даже немного стыдно.

Я тогда и не знала, что раньше существовало множество разных техник оригами, разных видов журавликов и даже гирлянды рэнзуру[45] из них. Оказалось, что в период Эдо один монах из региона Исэ даже выпустил книгу, где впервые описал эту технику[46]. Детектив прямо у меня на глазах сложил несколько журавликов из той книги. Большого журавлика с еще одним поменьше на хвосте; несколько журавликов, связанных крыльями в гирлянду; двух журавликов, соединенных брюшками, будто они — отражения друг друга. Он делал надрезы малюсенькими ножницами и аккуратно складывал бумагу — это было похоже на магию. Еще у всех были интересные названия. Тогда я, конечно, еще не успела оправиться после родов и выглядела ужасно: стоило мне выйти в больничный коридор, медсестры расспрашивали меня, как пациента. Детектив был со мной очень добр. Точно, я помню только, как назывались те журавлики-оригами, что словно отражались друг в друге. Кажется, «юме-но-кайой-дзи» — «Путь сквозь сновидения». Красиво, правда?

Детективы получили разрешение от врачей и приходили каждый день.

Сперва мама никак не реагировала на их расспросы, но со временем она начала доверять им и становилась все более разговорчивой. Однако ее показания никак не могли указать на убийцу. Они очень сблизились, но каждый раз перед уходом детектив не мог скрыть разочарование.

Тогда нам было очень тяжело читать газеты и журналы. Сперва я так хотела узнать, что же произошло, что скупала все газеты подряд, но как только появились слухи о том, что мама была замешана, мне стало страшно читать статьи, и я перестала. Открыв любую из них, я лишь просматривала заголовки, но мне казалось, что эти строчки вот-вот набросятся на меня и ударят ножом прямо в грудь. Я могла неподвижно сидеть по полчаса, не в состоянии собраться и открыть газету. Дошло до того, что я не притрагивалась к прессе, пока муж не прочтет ее и не одобрит.