Дом с синей комнатой

После выхода книги я получала горы писем. Во многих меня критиковали, а в некоторых даже содержались угрозы. Но в основном это были письма сочувствия и поддержки. Меня захлестнуло ощущение, что сквозь строки этих писем сквозили растерянность и сомнение их авторов, тем больше уносимых волнами смятения, чем больше они пытались решить эту загадку. Письма помогли мне укрепиться в мысли, что с написанием книги работа для меня подошла к концу.

Нет, я совсем не это имела в виду. Конечно, на это не хватило бы и всей моей жизни, но веса этих писем было вполне достаточно, чтобы быть окончательно погребенной под ними.

VI

А это известный каменный уличный фонарь котодзи в форме кобылки кото[18], он будто стоит на двух ножках. Его часто можно увидеть на открытках и в путеводителях.

С приходом зимы сосны здесь опутывают веревочные юкицури — их красота в геометрической правильности сходящихся у самой кромки неба идеально прямых линий.

В этом районе парка особенно много сосен и редких деревьев — воистину величественное зрелище.

Сад больше похож на доску для игры в кости сугороку[19], чем на тематический парк. Исходная точка располагается на склоне Маюми. Есть вишневый сад, изгибающаяся река, мост через нее. Интересно, где тогда финиш?

А вы тоже любопытный человек, верно? Что же вы хотите узнать?

Все, что выяснила в процессе расследования, собрано в этой книге.

Я назвала ее «забытой» еще и потому, что читать ее станет, прямо скажем, разве что праздный человек с кучей свободного времени.

Как бы то ни было, расследование завершено. Подозреваемый найден, пусть и мертвым. Многое так и осталось непонятным, но дело закрыто, и следствие давно прекращено.

Хоть я и называю это расследованием, я всего лишь слушала рассказы свидетелей и людей, связанных с делом. Это единственный метод, пришедший мне на ум, и положа руку на сердце единственное, на что я была способна.

Сейчас я вижу, насколько безрассудной, бесчувственной и неосмотрительной я была тогда. Глупой беззаботной студенткой. Люди еще помнили меня и моих братьев детьми, и мои искренность и неловкость, наверное, сыграли мне на руку.

С момента инцидента прошло десять лет, и у всех было достаточно времени, чтобы провести черту между собой и событиями прошлого. Настолько, что некоторые из них даже начали вспоминать те времена с ностальгией.

Сразу после произошедшего многие с раздражением реагировали на давление со стороны средств массовой информации и любопытствующих охотников за правдой. Однако, чем больше времени проходило, тем чаще они оглядывались назад и чувствовали сильное желание высказаться, но к тому моменту интерес к инциденту попросту выветрился. Другие, может, и хотели бы забыть о случившемся, но в то же время боялись этого.

Так что, можно сказать, я очень вовремя взялась за дело — подходящего момента было вполне достаточно, чтобы написать книгу.

Тогда мне невероятно везло. Если и есть в мире такая вещь, как судьба, она была явно на моей стороне в то лето четвертого курса в университете.

Да, сперва я собиралась написать ее вместо выпускной дипломной работы. Я изучала маркетинг и схватилась за внезапную идею исследовать разные виды устных опросов и анкетирования, чтобы выяснить, как в зависимости от формата меняется объем и содержание полученной информации.

Почему же я взялась за происшествие из своего детства? Даже сейчас не знаю ответ на этот вопрос. Но дело точно было не в маркетинге.

Решившись, я ни разу не усомнилась. Убедив друга помочь мне, принялась за письма и звонки свидетелям, а с мая по сентябрь четырежды приезжала сюда для личных интервью. Были те, с кем я встречалась в каждый приезд, и те, с кем говорила лишь однажды.

Регулярные визиты через равные промежутки времени показали себя весьма эффективными. Иногда моим собеседникам было сложно подобрать слова, даже если они и хотели мне что-то рассказать. Но стоило мне оставить их наедине с самими собой, как они сразу что-то вспоминали. С каждым новым визитом оживало все больше воспоминаний. Порой я не могла вытянуть из человека ни словечка при личной встрече, но затем получала длинные письма с множеством интересных деталей.

Это было особенное лето.

Лето, когда произошли убийства, и то лето, в течение которого я опрашивала свидетелей, слились в моем сознании воедино.

Череда белых дней. Два белых лета. Оба раза я жила словно в бредовом сне.

К моменту окончания интервью я была переполнена рассказами, которыми поделились со мной люди, и не могла даже думать о выпускной работе. Я была буквально одержима, и, стоило мне начать писать, я уже не понимала, что из этого выйдет — дипломная работа, роман или что-то совсем иное.

Проблемы начались сразу же, как я закончила писать. Написанное мной даже отдаленно не походило на выпускную работу, хотя заняло у меня все лето и абсолютно меня опустошило. Осознав всю серьезность своего положения, я была в ужасе. Не осталось ни времени, ни сил, чтобы написать новую работу.