Дом серебряной змеи

Гарри, по обыкновению, выходил последним и закрывал кабинет. В этот раз профессор «случайно» отстал от основной группы студентов, чтобы посмотреть, из-за чего тот задерживается каждый раз при выходе. А мальчик стоял в дверях и просто неотрывно смотрел на витраж, где сначала проявились фантастические цветы, а затем и сама леди Ровена. Взгляд глаза в глаза, наполненный такой тоской, что ее можно было потрогать. Но вдруг леди присела в легком реверансе, прикрывшись веером. Только блеск глаз с хитринкой указывал на изменившееся настроение дамы. Гарри, вздохнув еще раз, развернулся закрыть дверь и уткнулся носом в знакомую черную мантию, кажется, пропитанную настойкой полыни.

— Гарри, — Северус с тревогой заглянул в грустные глаза ребенка, — что случилось?

— Ничего, сэр, просто волнуюсь…

— И именно поэтому ты с такой тоской смотришь на портрет красивой леди? — слегка ехидно поднятая бровь.

— Лучше было бы, если б я зависал, глядя на портрет красивого сэра, профессор?

— Нахал. А все-таки, Гарри, что произошло?

— Сэр, почему в Хогвартсе, который построили Основатели, есть портрет только Салазара Слизерина на двери в нашу гостиную? Да и тот не особо идет на контакт? Почему их нет в главном зале? Они этого оказались недостойными?

— Живые портреты…

— Живые портреты, сэр, пишут с конца IV века. И в XI–XII веках они уже точно были.Тем более портрет Слизерина ведь есть! Так почему? — Гарри змейкой проскользнул между стеной и деканом, закрыл дверь и пошел вниз. Туда, где были слышны взволнованные голоса его друзей.

Он сам не знал, почему не рассказал декану об истинной причине грусти, но что-то менять сейчас совершенно не хотелось. Или профессор сам все поймет, проанализировав сегодняшний разговор и вспомнив законы кровной магии, или … они, вроде бы, собирались летом зайти к гоблинам. Вот там все всё и узнают.

Следующая неделя для Гарри прошла как в тумане: куда-то ходил, что-то делал. Профессора, стараясь предотвратить физические разборки между фанатами играющих команд, задавали задания в таком количестве, как будто сегодня вечером выпускные экзамены, а они прошли только половину материала за первый курс. Гарри после уроков спешил в Больничное крыло к мадам Помфри, если были необычные случаи травм, проклятий или «шуток», или же сразу уходил в кабинет Ровены, благодаря от всей души леди Равенкло и Магию за временную аномалию, дающую возможность потратить на выполнение всего заданного меньше «обычного» времени. А после восьми вечера были тяжелые два часа тренировок.

— Ничего, ребята, — подбадривал Маркус своих подопечных, — после этой игры Гарри перестанет быть нашим тайным оружием, и такой надобности в ночных тренировках не будет.

А пока что они летали каждый вечер под присмотром декана. Только единственный раз, во вторник, за ними присматривал староста факультета Дэвид Миллс из-за сильной занятости профессора в лаборатории. В тот день случилось что-то невообразимое: гриффидорец подрался с равенкловцем — мощь кулаков, так сказать, против силы знаний. Проще говоря, один пытался доказать свою правоту кулаками, другой не усложнял себе жизнь и воспользовался фолиантом по продвинутой трансфигурации, страниц на пятьсот увеличенного формата. И все бы ничего, с кем не бывает, но драться на краю лестницы оказалось очень опрометчиво. К тому же, падая, они умудрились врезаться в четыре доспеха рыцарей, стоящих по разным нишам. В результате — бессонная ночь у медьковедьмы и зельевара, тихо шипящего, что он не фабрика зелий, чтобы в таких количествах варить костерост, болеутоляющее, кроветворное, Сон-без-сновидений и мазь от гематом.