Дом сержанта Павлова

Наумов не стал оправдываться. Что было возразить? Что сам день и ночь он лазает здесь на брюхе под пулями? Что в этом аду порой теряешь понятие о реальной опасности и тогда уже не смотришь: больше ли одной такой стенкой или меньше? А ведь прав комбат: следовало добиться, чтоб прислали саперов — давным давно взорвали бы эту проклятую стенку… Ведь не далее как третьего дня он сам подумал о саперах. Это случилось, когда ему доложили, что ранен Александров.

Александров… Один из четверки отважных, что захватила «Дом Павлова». Как нелепо все получилось. Александров возвращался из роты с ужином для отделения, и как раз в тот момент, когда он переползал стенку, взорвалась мина. Хватит! Завтра с этой стенкой будет покончено!

Но вот и выход из траншеи. Обычно, когда в «Доме Павлова» ждали важных посетителей, на посту стоял Рамазанов. Сегодня его нет — ему нельзя отойти от бронебойки ни на шаг. Навстречу комбату и командиру роты вышел дежуривший у входа Павлов. Он сразу узнал и Наумова, и Дронова, и Формусатова, но все равно привычное «Кто идет?» вырвалось как-то машинально.

— Сержант, оказывается, к себе в дом пускает с разбором! — хмуро пошутил шедший впереди Наумов.

— Хорошим гостям всегда рады, — весело ответил Павлов. — Да и лихих найдем чем попотчевать…

Однако тон, взятый Наумовым и подхваченный Павловым, не соответствовал испорченному настроению Дронова.

— Ты бы, сержант, поменьше хвастал, — оборвал его комбат, — и прежде чем зазывать гостей — дорожку наладил… Чтоб пулей не своих потчевать, а гитлеровцев…

«Чего это он с ходу напустился?» — удивился про себя Павлов. Он давно знал Дронова сдержанным и вежливым, а тут… Не иначе в медсанбате нервы потрепал.

— Мы и Гитлеру полную порцию отпускаем, не жалеючи, товарищ капитан.

— Востер ты, Павлов, на язык, — снова обрезал его Дронов, — а стенку ерундовую убрать в траншее не можешь.

— Так ее не языком, а толом хорошо бы, товарищ капитан! — Павлов уже уловил в голосе комбата другие нотки. — А тол — дело саперное…

— То-то и оно, что саперное… — Дронов выразительно посмотрел на Наумова, и у того кошки заскребли с новой силой. — Ну, что ж, домовладелец, веди в свои апартаменты!

В эту ночь бодрствовали все. Даже чулан, заваленный ватой, куда обычно забирались на полчасика «соловьиного сна», в эту ночь пустовал. Немец энергично постреливал, часто рвались мины, раздавались пулеметные и автоматные очереди.

Пытаясь нащупать вражеский пулемет, Рамазанов и Якименко лежали со своей бронебойкой на втором этаже. Туда к ним и пришел Дронов.

Как раз заговорил немецкий пулемет. Якименко прицелился и послал еще одну пулю туда, откуда выпорхнул и лег над площадью яркий пунктир трассирующей очереди. Вражеский пулемет не умолкал. Огненные строчки продолжали вылетать откуда-то из темноты, и пули еще чаще забарабанили по израненной стене.

— Знову куряче вымя, свинячи рожки, — отодвигаясь от ружья, проговорил с досадой Якименко. — На, Бухарович, лягай ты…

При виде такого искреннего огорчения Дронову захотелось подбодрить этих людей.

— Не робей, дружок, — ласково сказал он, — с третьего не попал — с пятого попадешь… Главное, чтоб Гитлер голос твой слышал, чтоб знал — нет ему тут житья…

Тем временем за ружье лег Рамазанов. Он долго целился, а выстрелив, вопросительно посмотрел на лежащего рядом капитана. Огненный пунктир, который еще секунду назад струился над площадью, внезапно погас.

Неужели попал?

— Ось и получив фриц по уху! — воскликнул Якименко и победно посмотрел на комбата. — Ай да Бухарович, ай да хлопец!

— Этот фриц, пожалуй, готов, — поддержал Дронов. — Да вот беда — не один он там. Будем считать это задатком — дело впереди…

Потом Дронов спустился в дровяник. Жуков уже успел подробно доложить ему о том, как укрепились пулеметчики, и теперь комбат решил лично проверить все — и сектор обстрела, и тоннель, проложенный под площадью к запасной огневой точке. Людей из пулеметного расчета — кроме Афанасьева, человека в батальоне нового — комбат помнил еще со времен заволжского резерва. Лучше других знал он бравого пулеметчика Илью Воронова. Ему врезалось в память, как этот застенчивый парень с повязкой на глазах разбрасывал детали «максима», чтобы потом вслепую же быстро собрать пулемет. Свой коронный номер он неизменно демонстрировал новичкам, горячо доказывая, что сборка пулемета с завязанными глазами вовсе не баловство и не «фокус», а жизненная необходимость.

Осмотрев дровяник, слазив в тоннель, комбат похвалил пулеметчиков. Особенно понравился Дронову водопровод — хитроумная выдумка Ильи Воронова и Алексея Иващенко.

У водопровода была своя история. Все началось с того, что Бондаренко, на чьей обязанности лежало обеспечение пулемета водой, собираясь однажды в очередной рейс, громко вздохнул:

— И чего к Волге тащиться, когда вода — вот она, рядом.

Он имел в виду глубокую воронку на площади, как раз напротив пулеметного гнезда. С началом осенних дождей воронка постоянно наполнялась водой.

— А ты попробуй, достань, — кивнул в сторону амбразуры Свирин. — Лучше пять раз к Волге сходить…