Дом сержанта Павлова

И правда, Воронов, сияющий, появился уже на следующее утро. С мотоколяской он совладал, сдал успешно экзамен и получил водительские права. Мы примостились в тени, на сложенных перед домом бревнах, и с места в карьер взялись за дело. Воронов начал рассказывать — только успевай записывать.

…Пока пулеметчик маялся по госпиталям, пока заживали его двадцать пять ран, Советская Армия гнала оккупантов прочь с нашей земли. Летом 1943 года очистили от фашистов и село Глинки. А когда пасмурным осенним днем Илья Воронов вернулся домой, он увидел сожженную улицу: от родного дома осталась лишь обуглившаяся печная труба. Кто-то успел сказать матери — запыхавшись, она выбежала навстречу. Но почему у нее забинтована голова?

Екатерина Герасимовна припала к костылям сына и, не в силах сдержать рыдания, поведала о большом горе: в один несчастный день малыши нашли на огороде гранату и притащили ее в землянку, куда семья перешла жить после того, как немцы спалили избу. Случилось самое страшное. Граната взорвалась. Две младшенькие сестрички Воронова — Надя и Валя погибли. Мать лишилась глаза.

— Злой пришел я с войны, — говорит Воронов, — а тут еще больше озлился…

Горе горем, но надо жить. Илья Васильевич стал мало-помалу налаживать хозяйство. Женился. Государство помогло отстроиться.

Илья Васильевич вспоминает новые и новые подробности о переправе через кипящую Волгу, о днях, проведенных в подвале «Дома Павлова», о последнем тяжелом бое…

Нашему разговору не видно было конца. И лишь по настоянию Марфы Ефимовны пришлось сделать перерыв. Она давно вернулась с поля. Собрались и остальные Вороновы — брат с женой и мать (она живет теперь с младшим сыном в новенькой избе на этой же улице). Все они трудятся в Хотьковском животноводческом совхозе.

Из взрослых членов семьи не работает в совхозе один только Илья Васильевич. Он — инвалид первой группы, получает пенсию и в меру своего здоровья копошится на пасеке. Ульи аккуратной шеренгой выстроились в саду между вишен, яблонек и кустов крыжовника. Остаток времени Воронов уделяет общественным делам: односельчане избрали его депутатом сельского Совета, а ребята окрестных сел, гордые своим земляком героем-пулеметчиком, зазывают его то в одну, то в другую школу. Они готовы без устали слушать Илью Васильевича, он так занятно рассказывает!

Герой-пулеметчик Илья Васильевич Воронов у восстановленного «Дома Павлова» рассказывает молодым воинам о боевых подвигах защитников Сталинграда.

Фото С. Курунина.

Подполковник Потехин — военком Репкинского района на Черниговщине — сообщил нам:

«Воедило Николай Петрович жив. Работает трактористом Петрушанской МТС нашего района. Служил в частях генерала Родимцева».

Тракторист Петрушанской МТС Николай Петрович Воедило в дни Сталинграда был связным у командира пулеметной роты Алексея Алексеевича Дорохова, по случайному совпадению своего земляка. После победы Воедило вернулся в родной Репкинский район и окончил курсы трактористов.

Очень захотелось встретиться с Воедило. Каков он теперь, тот щупленький, низкорослый паренек, неуязвимый связной?

Благодаря председателю райисполкома Ивану Артемьевичу Куксе отыскать Воедило удалось довольно скоро. Он живет, оказывается, вовсе не в Петрушах, как можно было заключить из сообщения райвоенкомата, и не в Гучине, как полагали другие, а в Быхольцоховке — большом, утопающем в зелени садов селе, получившем свое название после того, как две соседние деревни — Быховцы и Ольцоховка настолько разрослись, что слились в один населенный пункт. Товарищ Кукса хорошо знает Воедило.

— Это же наш коммунист, лучший тракторист!

Бывшего связного мы застали на стройке. Он рубил себе новый дом. МТС отпустила материалы, а товарищи по работе пришли в выходной день помочь. У Воедило своя семья, и он решил отделиться от отца — бравого и еще стройного старика, сражавшегося в первую мировую войну в пинских болотах.

— Тогда мы с пиками воевали, — вспоминает Петр Григорьевич. — Как только конная атака — от немца шмаття летели… Наша всегда брала.

Сын, прошедший сталинградское пекло, снисходительно слушает отцовские речи. Наша всегда брала… Это так. Но разве то «шмаття» от какой-то пики! Вот в Сталинграде от немца действительно летели «шмаття».

Как человек в прошлом военный, отец, разумеется, понимает что к чему. Но и честную пику ему все же немножко жаль. Он немало потрудился с нею, и в обиду давать ее не хотелось.

Закончены разговоры о днях Сталинградской битвы, записано, кажется, все, что могло удержаться в памяти за пятнадцать лет, и гостя уже зовут к столу вместе с друзьями-строителями.

Дымятся миски доброго украинского борща, а говор не смолкает — все о том же: чем живет в эти дни село, чем живет страна…

— Вот сейчас мы животноводство поднимаем…

Расчеты, выкладки, планы…

Цифры, по всему видать, пережитые, не с кондачка взятые, а из реальных возможностей.

И ответственность чувствуется великая.

— Все это выполните?