Дом сестер

— Она это как-то объяснит, — рассеянно ответила Фрэнсис. — Послушай, Виктория, ты не хочешь проводить меня на вокзал? Может быть, ты скорее завоюешь доверие детей…

— Я подожду Маргариту. Она может прийти в любой момент.

В машине с беспрерывно работающими дворниками Фрэнсис спрашивала себя, с чем может быть связано то, что она чувствует себя так дискомфортно? Возможно, считает, что неспособна справиться с бедными детьми? Это было смешно. В жизни она преодолевала еще не такое! Но где-то на этих одиноких проселочных дорогах, между промокшими осенними лугами, облетевшими деревьями и погрузившимися в туман холмами, когда Фрэнсис ощущала в себе необъяснимую грусть, сродни постепенно прогрессирующему параличу, она поняла, что впервые в жизни чувствует себя старой и что именно этим объясняется подавленность, так угнетающая ее.

Раньше она никогда не задумывалась о возрасте, процесс старения воспринимала как выгоду и никогда не испытывала желания снова стать молодой. Юность? Она была сейчас сильнее, чем раньше, самоувереннее, она нашла свое место в жизни и шла своей дорогой. Вечные желания и искания были позади. Она смирилась с самой собой, со всем, что ей было дано, но и со всем, в чем ей было отказано. Прошло уже много лет, когда Фрэнсис в последний раз сетовала, что не так красива, как Виктория. Или когда она переживала из-за Джона.

Но сегодня… Она знала, что увидит сейчас детей Элис. Детей, которые безжалостно напомнят ей о течении времени — самим своим существованием. Почему так упорно засела в ее памяти одна картина? Элис и она, сидящие на каменной стене в самом конце сада, курящие сигареты, такие юные… а из дома доносятся голоса Морин, Кейт, Чарльза и Виктории, Джорджа… еще не искалеченного войной…

Возможно, подумала Фрэнсис, именно это причиняет такую боль. Не годы. Но потери. Раны. Боль не становится тише с течением времени. Она становится сильнее.

Поезд опаздывал. Фрэнсис нужно было ждать три четверти часа до его прибытия. На перроне почти никого не было. В конце концов она пошла в привокзальное кафе, выпила горячий кофе и потерла под столом одна об другую озябшие ноги. Позади нее какая-то женщина причитала, что с начала войны ничего не работает, что поезда раньше приходили вовремя и что Англия в самом скором времени накроется медным тазом. Муж пытался ее успокоить, но она впала в ярость и кричала довольно громко и грубо. Фрэнсис почувствовала себя немного лучше. Она попросила принести двойной бренди, и пока потягивала его, подошел поезд.

Хотя из него вышли несколько детей, она сразу узнала девочек Элис. По меньшей мере младшую, которая была очень похожа на свою мать. На обеих были одинаковые серые пальто, из-под которых выглядывали темно-синие юбки в складку, плотные серые чулки и коричневые полуботинки. У обеих девочек были длинные светлые волосы, заплетенные в две косы. Они держались за руки и оглядывались вокруг, широко раскрыв большие глаза.

Фрэнсис подошла к ним.

— Вы Лора и Марджори Селли? Я Фрэнсис Грей. Добро пожаловать в Йоркшир!

— Спасибо большое, — пробормотала Лора.

Она была на голову выше своей сестры и немного полнее ее. Фрэнсис с сожалением констатировала, что Лора больше похожа на отца. Нельзя сказать, что она была некрасивой, но ее голубые глаза казались не слишком осмысленными, а лицо не отличалось живостью. У нее был вид милой, славной, робкой девочки.

— Надеюсь, что вы будете комфортно чувствовать себя на ферме Уэстхилл, — сказала Фрэнсис, стараясь придать голосу оптимистическую нотку, и взяла дорожную сумку, которую девочки поставили между собой. — Вещей у вас немного…

— У нас больше и нет, — объяснила Марджори. — Наш дом был сначала разрушен во время бомбардировки, а потом сгорел. Эту сумку мы все время брали с собой в подвал, поэтому она уцелела.

— Конечно. Ваша мама мне все рассказала. Если мы этим не обойдемся и вам что-то потребуется, то просто купим необходимое, хорошо? — Они направились к машине. — Вы любите лошадей?

— В Лондоне не так много лошадей, — ответила Марджори.

— А я боюсь больших животных, — добавила Лора.

Фрэнсис, подавив в себе желание вздохнуть, сказала подчеркнуто бодрым голосом:

— Посмотрим. Может быть, вы с ними подружитесь. Я надеюсь, что вы не будете здесь скучать. Здесь намного тише, чем в Лондоне.

— Как хорошо, что здесь не падают бомбы, — сказала Лора.

Ее серьезное лицо было очень бледным. Фрэнсис хорошо видела в ее чертах следы недавно перенесенного ужаса. Эти девочки много пережили. Что чувствовали дети, сидевшие в темном подвале, когда над ними рухнул пылающий дом? И даже выбравшись из этого ада, они знали теперь, что их родители по-прежнему подвергаются опасности. Наверняка они тоскуют по дому и чувствуют себя одиноко. Странным образом Лора, старшая, кажется, страдала больше, чем младшая Марджори. Мимика последней выдавала внимательность и любопытство по отношению к тому, что ее окружало. Лора же производила впечатление ребенка, полностью ушедшего в себя.

В машине ни одна из девочек не произнесла ни слова. Чтобы прервать гнетущую тишину, Фрэнсис наконец сказала: