Дом сестер

— Правда не знаю, — плакала Лора. У нее потекло из носа, и она стала вытирать его рукавом ночной рубашки. Фрэнсис в последний момент подавила в себе возражение, которое уже вертелось у нее на языке.

— Не знаю. Я не думаю ни о чем другом — только о еде. Каждую минуту, днем и ночью, все мои мысли только о еде. Я поступаю неправильно, да? Ведь должна думать о своих родителях. Они сидят в Лондоне, под бомбами, и, наверное, с трудом выживают… Может быть, им даже нечего есть… — Она запнулась, потом неожиданно рассмеялась, но это был смех отчаяния. — Ну, вот опять! Еда! Возможно, у родителей совсем иные проблемы; но если я о них думаю, то спрашиваю себя прежде всего о том, достаточно ли у них еды.

Фрэнсис задумалась, потом сказала:

— В данный момент я не знаю, чем могу тебе помочь, но подумаю, обещаю тебе. А пока хочу попросить тебя только об одном: не делай этого тайком. В этом нет никакой необходимости. Хорошо? Может быть, я смогу тебе помочь, но ты должна быть откровенной со мной. Ты можешь попытаться?

Лора кивнула и вытерла слезы. Ее лицо было красным и опухшим.

— Я попробую, Фрэнсис. Спасибо.

— Марджори знает о твоей проблеме?

— Да. Но она просто дразнит меня. Постоянно говорит мне, что я толстая и противная.

— Я поговорю с ней. — Фрэнсис встала. — А сейчас надо идти спать. Или ты хочешь еще что-нибудь съесть?

— Нет. — Лора тоже встала.

Фрэнсис критически оглядела ее.

— Тебе нужно купить новую одежду. Ты уже… выросла из своих старых вещей. Ты будешь чувствовать себя лучше, если сможешь надеть что-то новое и красивое.

— Хорошо, — сказала Лора, и эта фраза прозвучала покорно и малоубедительно.

— А сейчас поднимайся наверх.

Фрэнсис посмотрела Лоре вслед, наблюдая за тем, как та неловко, с грацией суягной овцы, выходила из кухни. Внезапно она почувствовала себя совершенно без сил и опять села на стул, с отвращением глядя на пудинг и вспоминая вымазанные им пальцы Лоры. Было почти три часа ночи, когда Фрэнсис наконец заставила себя выбросить содержимое миски в мусорное ведро, поставить ее в мойку, выключить свет и отправиться спать.

На следующее утро она призвала к ответу сначала Аделину, потом Марджори.

— Минувшей ночью я застала в кладовой Лору, — сказала она Аделине, — готовую проглотить все, что попадет ей под руку. Мы с ней поговорили. Она призналась, что подобные ночные трапезы позволяет себе уже давно. И ты, Аделина, вероятно, в курсе. И не рассказывай мне, что не знала, кто по ночам уничтожает запасы! В этом случае ты бы без конца жаловалась и все сделала бы для того, чтобы выяснить, кто в этом виноват. Ты знала, что это Лора, и покрывала ее!

— Боже мой, но что же мне было делать! — запричитала Аделина. — Донести вам о бедной девчонке? Она и так столько всего пережила! Я была рада, что ей нравится моя еда, поэтому смотрела на это сквозь пальцы…

— Этим ты оказывала ей медвежью услугу. Лора больна. Ей нужна помощь, и тебе надо было непременно поговорить со мной.

Аделина не ответила, лишь плотно сжала губы. Выражение ее лица говорило о том, что все, о чем говорила Фрэнсис, она считает новомодной чепухой. Больна!.. У девочки здоровое чувство голода, и она ест немного больше, чем надо. И что с того?

С Марджори Фрэнсис говорила более резким тоном:

— Я слышала, что ты насмехаешься над своей сестрой. Ты называешь ее толстой и противной. Это так?

Марджори, сделав упрямое лицо, молчала.

— Я хочу знать, правда ли это, — повторила Фрэнсис.

Марджори подняла глаза и посмотрела на нее дерзким взглядом.

— А разве не так? — спросила она с вызовом. — Разве она не толстая и не противная? И не прожорливая? Скажите тогда, что вы о ней думаете!

— Марджори, довольно! Если ты будешь дерзко себя вести, то узнаешь меня с той стороны, которая будет тебе особо неприятна. Ты меня поняла?

В глазах Марджори появилась неприкрытая враждебность.

— Вы хотите меня побить? Не имеете права!

— Ты бы удивилась, если б узнала, насколько мало меня беспокоит, имею я на что-то право или нет… В любом случае, не стоит рисковать!

Марджори ничего не ответила.

— Так что отныне ты оставишь Лору в покое, — продолжила Фрэнсис. — Больше никаких колкостей, слышишь? И помни о том, что я буду пристально наблюдать за тобой. И даже не пытайся меня провести!

— Можно я пойду?

— Да, если мы договорились.

Марджори повернулась и молча вышла из комнаты.

В апреле греки капитулировали перед атаковавшими их немецкими войсками. Поспешившие им на помощь англичане вынуждены были начать отступление. Впервые с тех пор, как Уинстон Черчилль занял должность премьер-министра, на него обрушилась критика; его упрекали в том, что он не придерживается четкой линии, а лишь произносит громкие речи. К тому же в боях с немцами мало чего удалось добиться. Повсюду наблюдалось чувство отчаяния. В мае во время налета вражеской бомбардировочной авиации было разрушено здание нижней палаты. Многие расценили это событие как дурное предзнаменование.