Дом сестер

— Перестань постоянно лгать самой себе, Лора. Такая женщина, как Фрэнсис Грей, искала людей, с которыми она могла бы потягаться и которых могла бы задеть, а не таких, которые уступали бы ей и были податливыми, как стенка из пенопласта. Ты, конечно, была удобна для нее. Ты делала все, что требовалось, по дому и готова была разбиться в лепешку, чтобы ей угодить. Ты болтала с ней долгими одинокими вечерами и заботилась о том, чтобы время не тянулось слишком долго в ее большом, пустом доме. Ты варила ей по утрам кофе, наливала виски, который она пила ведрами, и терпела все ее капризы. И за все это она тебя презирала…

— За все это она оставила мне в наследство Уэстхилл.

Марджори рассмеялась.

— И что? Кому-то ведь она должна была это оставить, а кроме тебя, больше было некому… По сути дела, она лишь взвалила на тебя эту обузу, втянула тебя в борьбу, которую ты в конце концов проиграешь.

— Ты закончила? — спросила Лора чуть слышно.

— Собственно говоря, я только хотела сказать, что вчера вечером я оценила тебя по достоинству, — ответила Марджори, и ее голос неожиданно смягчился, стал почти мирным. — До этого я и представить себе не могла, что ты можешь быть такой вспыльчивой.

Вспыльчивой? От того гнева, который она позволила себе накануне, в Лоре не осталось и следа. Она казалась себе тряпичной куклой, у которой болтаются руки и ноги.

— Ты ничего не знаешь о Фрэнсис Грей и обо мне, — сказала она устало, — ничего о том, что нас связывало, совсем ничего.

— Сегодня ночью я думала о том, что ты сказала, — призналась Марджори, — и поняла, что во многом ты права. Моя жизнь и вправду протекает довольно скучно. Я подумала, что, может быть, нам действительно стоит куда-нибудь сходить в сочельник?

Лора ошеломленно посмотрела на сестру. То, что Марджори захотела в сочельник куда-нибудь сходить, было так же невероятно, как если б королева объявила, что она на всю оставшуюся жизнь уходит в католический монастырь.

Пальцы Марджори скользили по строчкам в газете, лежавшей перед ней.

— Я посмотрела, что предлагают на тридцать первое декабря. Здесь недалеко есть гостиница «Уайтстоун Хаус». Там у них шведский стол и театрализованное представление. Билеты еще можно купить.

Лора знала «Уайтстоун Хаус», потому что проезжала мимо него. Отвратительная коричневая коробка, которой по необъяснимым причинам дали название «Уайтстоун».[8] Внутри, правда, гостиница выглядела вполне прилично.

— Позвонить туда? — спросила Марджори.

Лора все еще чувствовала бессилие. И в данный момент не могла решиться на предложение Марджори.

— Я не знаю, — сказала она беспомощно.

Ральф вышел из подвала с грязными руками и растрепанными волосами. На нем был темно-синий свитер, который в начале поездки выглядел очень элегантным, а теперь, после каждодневной многочасовой уборки снега и колки дров, стал грязным и свялявшимся. Тем не менее Ральф в это утро побрился и выглядел более ухоженным, чем с серой щетиной.

— Отопление опять работает, — объявил он. — Я уже везде повернул термостаты на радиаторах. Разумеется, потребуется какое-то время, чтобы помещение прогрелось, потому что дом совершенно остыл, но в течение дня наверняка будет вполне комфортно. И когда я вернусь…

— Ты действительно хочешь поехать?

Они стояли в прихожей, и Барбара переминалась с одной ноги на другую, потому что ей казалось, что пальцы на ее ногах постепенно превращаются в ледышки.

— У нас нет другого выхода, — ответил Ральф. — Во всем доме не осталось никакой еды. Ситуация становится критической. Сколько мы сможем еще голодать?

— Я только боюсь, что ты заблудишься.

— Не беспокойся. Я буду проезжать мимо какого-нибудь жилья и в случае необходимости смогу спросить дорогу.

— Никакой дороги больше вообще не существует.

— Но есть определенное направление. — Он сделал движение головой в сторону телефона. — Кто звонил?

— Лора Селли. Представь себе, я…

Барбара запнулась на середине фразы. Ральфу со всеми его оговорками как раз не следовало знать, что Лора являлась персонажем воспоминаний Фрэнсис.

— Представь себе, она уже думает о возвращении четвертого января, — сказала Барбара, быстро изменив начатую фразу. — Эта женщина — сплошной комок нервов. Похоже, она действительно опасается, что за пару дней мы полностью развалим ей весь дом.

— Дом — это все, что у нее есть, — сказал Ральф и посмотрел на часы. — Давай, оденься; мы еще успеем вместе выпить кофе — и я поеду.

После завтрака, состоявшего из кофе и последнего кусочка сыра для каждого, Барбара проводила Ральфа до сарая, где тот оставил лыжи. Было восемь часов утра, бледный дневной свет поднимался на востоке над покрытым снегом горизонтом. С холмов дул резкий, холодный ветер. На небе низко висели облака, и оно уже не было больше ясным и синим, как в последние два дня, а казалось мрачным и роковым.

Барбара озабоченно посмотрела на Ральфа.

— Знаешь, я не хочу накаркать, но, похоже, опять пойдет снег, ты не находишь?

Ральф кивнул.

— Может быть. Но, возможно, ветер разгонит облака. В любом случае, надо немедленно отправляться, чтобы быстрее вернуться.

Она задержала дыхание.