Дом шалунов

Добежав до крыльца флигеля, где жил директор, она вошла в первую комнату через небольшую террасу. Там сидела Женя в своих неизменных широких шароварах, с фуражкой на голове. В руках Жени была огромная зеленая лягушка. Женя кормила ее из рук мухами и комарами, которых ловила тут же на окне.

— Женя, знаешь, он царевич! — вскрикнула белокурая девочка, захлебываясь от восторга. — У нас царевич воспитывается в пансионе! Царевич! Ты слышишь меня?

Женя подпрыгнула так, точно ее ужалила оса.

— Что за чушь несешь ты, Маруся!

Но белокурая девочка, которую Женя назвала Марусей, даже покраснела от обиды.

— Не веришь? Спроси у него самого! Алек Хорвадзе — царь. Честное слово! Только это тайна, большая, страшная тайна! Никому не говори, Женя! Знаю только я да Котя. Мы двое из всего пансиона, и больше никто. Я тебе все подробно расскажу, но, пожалуйста, не говори никому, Женя.

— Ну, конечно! — пробурчала Женя и снова принялась кормить ручную лягушку, которая у нее жила целое лето в особом аквариуме.

* * *

После вечерней молитвы, когда пансионеры ложились спать. Женя пробралась в коридор большого дома и тихонько шепнула Павлику Стоянову:

— Павлик, ты можешь важничать на славу: ты спишь рядом с будущим царем и сидишь с ним за одним столом. Честное слово!

Павлик ахнул.

— Женя, ты в своем уме? — спросил он и даже потрогал голову девочки, желая убедиться, не слишком ли горяча она и не бредит ли, ненароком. Но все обстояло благополучно: голова была холодная, как у всех здоровых людей. Тогда Павлик спросил:

— Кто же этот царь?

— Алек Хорвадзе!

— Алек Хорвадзе, говоришь ты? — начал Павлик тихо.

— Ну да, он царь, — торжественно заявила Женя. — Только никому не говори об этом, ради Бога. Мне Маруся рассказала, она все слышала. Сам Алек говорил в саду Коте. Только ты никому не говори.

И Женя, идя рядом с Павликом, быстро передала ему все, что знала.

М-r Шарль, провожавший пансионеров в спальню, увидел белую матроску Жени и хотел окликнуть ее. Но Женя исчезла за поворотом.

Павлик ущипнул за шею Вову Баринова, толстого мальчугана, идущего впереди него, в паре с Димой Бортовым.

— Вова, а Вова, ты слышал новость?

Вова хотел дать хороший щелчок Павлику, но раздумал.

— Какая новость?

— Алек Хорвадзе — царь. У него есть корона и мантия с хвостом, то есть со шлейфом. Только, пожалуйста, никому ни слова об этом.

— Царь? Мантия? Корона? Арся, а Арся!

Арся Иванов, уплетавший булку, оставшуюся от чая, взвизгнул, потому что Вова, чтобы обратить его внимание на себя, сунул ему за шиворот огромного майского жука. Майские жуки, лягушки и гусеницы всегда имелись в карманах Вовы. Он собирал из них коллекцию и говорил всем, что будет ученым.

— Не визжи, пожалуйста, — рассердился Вова. — Майский жук — самое безвредное насекомое.

— Но ты посадил его мне за шиворот! — не унимался Арся.

— Вздор. Все вздор кроме того, что наш Хорвадзе — царь. Понимаешь? Алек — царь. У него огромный дворец в Грузии, и ему служат арапы с черными лицами. А ездит он в коляске, в которую запрягают оленей с золотыми рогами. Право!

— Что ты врешь! — удивился Арся, смотря на Вову большими глазами.

— Правда! Только не смей никому говорить об этом. Ведь ты умеешь хранить чужие тайны, не правда ли, Арся?

— Ну, вот еще, разумеется.

Арся наскоро дожевал свою булку и изо всех сил хлопнул по плечу Витика Зона, который шел перед ним с Мишей Своиным.

Витик даже подпрыгнул от неожиданности.

— Арся! Ты чего дерешься?

— Слушай, Зон, и ты, Бобка Ящуйко, — зашептал Арся. — Я вам сообщу тайну, ужасную тайну про то, что с нами живет сам царь. Да, да, сам царь! Он ест, спит, учится и ходит с нами в парах. Это Алек Хорвадзе! У него золотой дворец, весь осыпанный бирюзою. И деревья вокруг дворца тоже золотые. И лошади, и коровы, и овцы. А в виноградниках растет золотой виноград. И ездит в золотой карете, и ест одни конфеты. И суп из конфет, и жаркое из конфет. Алек — царь! Только вы никому этого не говорите.

Весть о том, что Алек — царь, быстро разнеслась по всему пансиону. Все узнали и поверили. В темном лице Алека, в его глазах, в его чертах лица, резких и своеобразных, в его походке, в его способе говорить, в его повелительном рте — было что-то такое, что уже давно выделяло его среди товарищей. Поверить было тем легче, что еще недавно директор во время урока рассказывал мальчикам о Кавказе, о кавказских землях, кавказских царствах, царях и царевнах.

— Да, Алек царь, несомненно, царь, — решили все и сразу стали к нему относиться с каким-то особенным почтением.

Когда Алек появился в спальне вместе с Котей, взоры всех мальчиков направились на него.

Алек, не подозревая, что его тайну знают уже другие, преспокойно уселся на кровать и стал снимать сапоги.

— Не помочь ли тебе, Алек? — раздался вдруг десяток голосов. И не успел Алек еще ответить, как все мальчики бросились к нему: одни схватили его за одну ногу, другие уже принимались стягивать сапог с другой. Но Алек, хотя и царь, буркнул громко на всех:

— Оставьте! — и предпочел сам снять свои сапоги.