Дом шалунов

Не гром, не гром,
А мы убьем.
Если клятву забудешь,
Себя погубишь…
А теперь убегай,
Да слов своих не забывай!
А не то придем,
В ад тебя унесем! —

прогремел страшным голосом высокий и так дико засверкал глазами на Михея, что тот как безумный вскочил на ноги и стрелой понесся по лесу, крича во все горло:

— Родимые, спасите! Голубчики, помогите! Смертушка пришла! Ой! Ой! Ой! Ой!

За ним вдогонку понеслись визг, свист, хлопки и улюлюканье. Потом все собрались около Коти, который очнулся и сидел под деревом, обнимая мохнатую шею Кудлашки, снова очутившейся возле него.

При виде возвращающейся «нечистой силы» Котя громко вскрикнул, протянул вперед руки и закрыл глаза.

Тогда самый высокий прыгнул вперед и радостно крикнул голосом Алека Хорвадзе:

— Котя, голубчик! Ты можешь быть спокоен, дядя Михей никогда уже не придет за тобою!

И маленький грузин схватил удивленного Котю в свои объятья.

— Так вот вы кто! А я думал… Спасибо, что спасли меня, братцы! — вскричал Котя, в то время как пансионеры горячо целовали и обнимали своего маленького приятеля.

Алек рассказал ему в нескольких словах, как он придумал напугать Михея, как десять мальчиков отправились на чердак и взяли из большого сундука десять святочных костюмов, которые им делали к прошлому Рождеству, и как догнав Михея, они напугали его так, что он никогда уже не вернется в Дубки.

Котя слушал, восторгался умом и находчивостью своих друзей и пожимал их руки.

Друзья подняли его на руки и торжественно понесли, но только не в ад, а в Дубки. Кудлашка сопровождала шествие оглушительным лаем.

Ровно в десять часов все пансионеры сидели ужином как ни в чем ни бывало. Мальчики едва успели смыть сажу с лиц, которою их тщательно намазал Алек, чтобы увеличить сходство с нечистой силой. Костюмы же снять не успели.

Когда Макака, Жираф и Кар-Кар явились ужину, они были неприятно поражены этим неожиданным маскарадом в неурочное время.

Директор сердито нахмурился и произнес строго:

— Кто позволил вам взять костюмы с чердака? И как вам не стыдно думать о проказах, когда ваш маленький друг снова попал к своему притеснителю! У вас нет сердца, если вы…

Но директору не суждено было докончить его фразы. Чьи-то нежные ручонки обняли его за его спиною. Он быстро обернулся и тихо радостно вскрикнул:

— Котя!

Мальчики вскочили со своих мест, и, пока обрадованный директор обнимал общего любимца, они рассказали про свою проделку. Тогда г. Макаров сияющими глазами обвел всех своих милых проказников.

— Слушайте, — произнес он так задушевно и мягко, как никогда не говорил еще со своими маленькими пансионерами, — слушайте, милые мои шалуны. Вы дали сегодня вашему директору самую сладкую минуту в его жизни. Спасибо вам за это, ребятки, золотые маленькие сердца! Никогда вам этого не забудет ваш старый ворчун-директор! Никогда!

И, отвернувшись, он незаметно смахнул радостную слезу с ресницы.

— Ура! Ура! Ура! — хором подхватили мальчки. — Качать директора! Качать нашего доброго, милого директора! Ура! Качать! Качать!

И двадцать мальчиков бросились к Александру Васильевичу, стараясь поднять его на воздух на своих маленьких, слабых руках.

Директор отбивался руками и ногами от шумливой оравы, уверяя мальчиков, что они «сломают ему его последний нос».

ГЛАВА 11

Два друга. Бык. Маленький герой. В часовне

Под развесистым дубом, на лугу, примыкающем к скотному двору и птичнику, сидели Гога и графчик. Шагах в тридцати от них пансионеры затеяли свою любимую игру в «белых и индейцев».

Но Гогу и Никса не приглашали играть. Их чуждались всегда за напыщенность и высокомерие, а теперь, после их поступка с Котей, и совсем исключили из своей среды.

Правда, Котя упросил товарищей простить Гогу «ради него, на радостях», и мальчики скрепя сердце согласились не требовать исключения Владина из пансиона. Гога и Никс остались в заведении, но тем не менее никто из пансионеров не желал ни играть, ни разговаривать с ними.

Вот почему, в то время пока «рыцари» изображали «индейцев и белых», оба мальчика сидели в стороне и с завистью поглядывали на играющих.

— Гога, — произнес Никс, — что ты думаешь теперь делать?

— Я думаю поймать где-нибудь на задворках этого негодного Миколку и вздуть его хорошенько. Ведь я в десять раз сильнее его. Да и потом ты мне поможешь.

— Ну, конечно, — согласился со своим приятелем Никс. — Но все-таки, мне кажется, нам не справиться с ним.

— Ну, тогда я еще раз сделаю «штучку». Напишу Михею, что напрасно он испугался в лесу тогда, потому что это была не настоящая нечистая сила и что ему не грозит никакая опасность, если он придет снова за Миколкой.

— А как же ты пошлешь ему письмо?

— Я знаю адрес. А когда Авдотья поедет на базар в город, я ее попрошу опустить письмо в почтовую кружку. Ведь Авдотья неграмотная и не сможет прочесть, кому я пишу. Марка у меня есть. Мама мне постоянно посылает марки в письмах, чтобы я мог писать ей.