Дом шалунов

– Мы все, мальчики, купались вчера в реке с месье Шарлем, гувернером, потому что Кар-Кар не купается: он очень толстый и боится, что может умереть в воде. Купаемся и слышим: за кустами шорох, потом крик, потом точно плюхнулось что-то в воду. Собака залаяла, и опять плюхнулось… Побежали за кусты… Видим, кто-то тонет… А собака плывет к нему… Подплыла, вот схватила зубами, к берегу тянет… Вытащила тебя… Мы тебя на руки и прямо сюда. Здесь тебя качали на простыне… Думали, ты не очнешься… Ты лежал некоторое время бледный, точно мертвый, без движения… А затем очнулся и уснул. Теперь будешь жить, это уж наверняка! – убежденно заключил свою речь Алек и похлопал Миколку по плечу.

Остальные мальчики тоже заулыбались, закивали ему радостно головами и тоже похлопали его по плечу.

– А меня дяде Михею не вернут? – опасливо спросил Миколка мальчуганов.

– Вот еще! Мы не позволим! – закричал немчик Зон. – А насильно не посмеют отнять, Алека побоятся. У него кинжал есть.

– Да, у меня кинжал есть! – не без гордости произнес Алек и блеснул черными глазами.

– Кинжал-то игрушечный! Тупой! – протянул тоненький высокий мальчик с насмешливым лицом и темными презрительно щурившимися глазами.

– Ну-ну, ты помалкивай, Гога Владин! Трусишка ты, каких мало. Уж молчал бы лучше! Ты и твой графчик даже тараканов и лягушек боитесь, – сердито заметил Алек.

– И мух тоже, – весело прибавил Арся Иванов, некрасивый смуглый мальчик с большими умными глазами.

– Слушай ты, деревенщина, а ты высоко прыгать умеешь? – немного картавя, произнес, обращаясь к Миколке, маленький, худенький, но чрезвычайно пышно одетый в бархатную, несмотря на летнюю пору, куртку и клетчатые штаны мальчик лет десяти, которого звали графом Никсом Гоптаровым и который очень кичился своим титулом и богатством.

– Ну, ты молчи, графчик картавый, не очень-то заносись! – прикрикнул на него Вова Баринов, вместе с другими не любивший Никса. – Вы с Гогой и ходить-то как следует не умеете, не то что прыгать…

– А вот и сочиняешь! Я прыгаю отлично! – картавил Никс.

– И я тоже! – вторил ему Гога, задетый за живое.

– А вот посмотрим! Так сумеешь?

И Вова быстро отбежал на край комнаты и в один миг перескочил через высокую спинку стоявшего посредине ее кресла.

Миколка даже крякнул от удовольствия при виде этого прыжка. Он сам был большой любитель до всякого рода скачек и вполне оценил Вовино искусство.

– Ага! Ты, небось, тоже так можешь прыгнуть?… – торжествующе произнес Вова и взглянул на Миколку.

– Я выше смогу! – ответил с живостью тот.

– Врешь!

– Не, не вру! Зачем врать? Бог врать не велел. Давайте перепрыгну! – предложил он тут же.

– Нет, тебе прыгать нельзя! – хором закричали мальчики. – Ты болен, тебя в постель положили.

– Эва! Болен! – рассмеялся Миколка. – Ничего не болен. Был малость уставши, теперича отошел. Тащи сюды, что повыше, живо перескочу.

– А через комод перескочишь? – спросил Арся Иванов, недоверчиво взглянув на Миколку.

– Перескочу!

– Ой, не перескочишь!

– Ой, перескочу!

– А ну-ка, братцы, выдвинем комод!

Антоша Горский, Павлик Стоянов, Алек Хорвадзе и Вова Баринов, четыре самых сильных мальчика, подбежали к комоду и стали двигать его на середину комнаты. Комод трещал, скрипел, визжал всеми своими пересохшими досками, но не двигался с места.

Миколке вскоре надоело лежать и смотреть, как четыре «барича» двигают «махину», а сдвинуть не могут. Быстрее молнии вскочил он с постели и, путаясь в длинной до пят ночной сорочке одного из мальчиков, надетой на него, очевидно, во время обморока, подскочил к комоду. Поплевав себе на ладони, он напряг все мышцы, уперся руками в комод и изо всей силы толкнул его вперед.

Трык!.. Комод, перевернутый на сторону, сдвинут с места. На пол вывалена целая куча всевозможных вещей.

Чего тут только нет!.. Галстуки розовые, голубые, красные, лиловые, воротнички всех цветов и фасонов, шарфы; манжеты, запонки, бутылки с духами, коробки с зубным порошком, носки белые, носки цветные, жилеты полосатые, жилеты клетчатые и так далее и так далее – словом, целый модный магазин.

Комод этот был собственностью месье Шарля, француза-гувернера мальчиков, прозванного ими Жирафом. И все содержимое комода тоже принадлежало Жирафу. Он привез эти вещи в трех больших ящиках из Парижа и очень дорожил ими.

– Вот-то скроит физиономию Жираф, когда увидит все свои жилеты и галстуки в таком виде! – весело закричал Павлик Стоянов, высокий и прямой, как жердочка, мальчик, живой и веселый как бесенок.

– И поделом ему!.. Не придирайся к нам и не будь несправедливым! – подхватили остальные проказники на разные голоса.

– Братцы! Я придумал штучку! – воскликнул весельчак Витик Зон и залился серебристым смехом.

Он быстро нагнулся и, пошарив в куче вещей, вынул оттуда огненно-красный галстук, розовый воротничок, четыре разноцветных носка и голубую манишку. Все это он спрятал за спинкой дивана, стоявшего в углу комнаты, и, как ни в чем не бывало повернув к товарищам смеющуюся рожицу, произнес спокойно:

– Ну, а что же скачки?

– Будут, конечно! – ответил за всех Павлик и, обратившись к остальным, крикнул: