Дом шелка

– Знаю, – вздохнула Тея, роясь в сумке. – Именно это я девочкам и сказала. Стоит прислушаться к собственному совету. Ой! – Отдернув руку, она увидела выступившую кровь. – Бумагой порезалась, – объяснила Тея, посасывая палец.

– В аптечке первой помощи должен быть пластырь, – сказала Клэр. – Пойдем со мной.

Они зашли в учительскую, где Клэр сняла с дальней полки у стены большую черную коробку.

– Все в порядке? – раздался голос. Гарет Поуп, физическая культура.

– Обычная неуклюжесть, – криво улыбнулась Тея, заклеивая большой палец. – Но все уже хорошо. – Скомкав обертку другой рукой, она выбросила бумажки в мусорную корзину. – Так. Лучше пойду искать свой класс. До встречи! – выпрямившись и расправив плечи, попрощалась она.

В выпускном классе Теи было десять учеников, включая трех новеньких: Сабрину, Морган и Фенеллу. Тея представилась и постаралась запомнить имена учеников. Большинство смотрели на нее с любопытством, пара ребят – с намеком на вызов, словно ждали, как она себя проявит.

– Итак. Зачем нужно изучать историю?

Пара рук взлетели в воздух.

– Чтобы знать, что происходило в прошлом? – предположил один из ребят, Эдвард, кажется.

По залу прокатились смешки.

– Это может показаться очевидным, но Эдвард прав, – кивнула Тея.

– Чтобы мы не совершали таких же ошибок в будущем, – произнесла Сабрина.

– Хотя люди и цивилизации не всегда так поступают, – возразил юноша по имени Джеймс.

– Верно, – улыбнулась ему Тея. – Кто-нибудь еще?

– Чтобы найти баланс между пониманием и знанием и научиться думать самостоятельно, – добавила Фенелла.

– Хорошо, – похвалила ее Тея. – Начало уже есть. А какое первое правило исторического анализа?

– Никто не беспристрастен, даже участник или свидетель события, – это снова была Фенелла. – Все можно рассмотреть с двух точек зрения.

– Есть еще кое-что. – Тея подумала об отце. Он пользовался огромным уважением, но ее чувства к отцу были гораздо сложнее. Для всего мира и для домашних это были два разных человека. С ним не всегда было легко находиться рядом, он не терпел малейших промахов и недостатков, и они с сестрой в детстве страшно боялись разочаровать его. Стоило ему решить, что Тея или Пип недостаточно стараются, как он тут же выходил из себя, гневно отчитывая их, иногда не обходясь словами, и Тее в детстве досталась доля унизительных шлепков и ударов. Взрослея, она научилась лучше скрывать ощущения собственного несоответствия и никчемности, но они все равно были там, тугим узлом сворачиваясь в желудке, стоило ей только столкнуться с новым вызовом – вместе со страхом, что она может провалиться и тем самым доказать, что он был прав.

Сглотнув, она оглядела класс; сейчас было не время задумываться о таких вещах.

– Есть известные факты. И есть интерпретации этих фактов. Мы должны рассмотреть любую ситуацию со всех сторон, тщательно отобрать и изучить материал, первоисточники и вспомогательные ресурсы, получить исчерпывающее представление о событиях, определить их важность и только потом делать выводы.

Рука Сабрины взлетела в воздух.

– Это как слой за слоем чистить лук, пока не доберешься до правды в центре?

Несколько других учеников кивнули.

– Может быть и так, – согласилась Тея, хотя и не могла не думать, что порой ты чистишь и чистишь, пока не остается больше ничего точного и правдивого.

Глава 10

Декабрь, 1768 год, Лондон

Зажав под мышкой пачку набросков, образцов вышивки и шаблонов для станка, Мэри приготовилась стучать в двери каждого ткача на Спитал-сквер, на всех южных улицах Спиталфилдс и даже дальше.

Мало кто пускал ее в дом.

Кто-то при ее приближении захлопывал ставни, будто их уже предупредили, другие, особенно ткачи-французы, делали вид, что ничего не понимают. Большинство презрительно фыркали, не веря, что женщина может обладать достаточным мастерством художника и пониманием технического процесса, и даже не позволяли ей открыть альбом. Те же, кто мельком видел ее рисунки, презрительно отмахивались: «Кто захочет носить платья с полевыми цветами?» – в основном говорили они. «Вышить можно, а вот выткать не так-то легко, должны же вы понимать», – говорил другой. Ей даже не дали шанса доказать свою точку зрения.

Когда она возвращалась домой в конце второй недели бесплодных путешествий от двери к двери, уже сгущались сумерки. Натертые ноги в волдырях болели, и Мэри, с трудом поднявшись по ступенькам, в раздражении швырнула свои работы на пол, под ноги сестре.

– Почему я вообще решила, что это к чему-нибудь приведет? – воскликнула она, и надежда на лице Фрэнсис сменилась недоумением.

– О, моя дорогая… – Поникшие плечи сестры и удрученный вид не требовали дальнейших объяснений. – Не беспокойся. Мы что-нибудь придумаем. – Она подобрала разлетевшиеся листки, разглаживая помявшиеся края и проводя пальцем по изящным карандашным штрихам.