Дом шелка

– Разве это не браконьерство? – с опаской уточнила Роуэн.

– Если да, то ты меня не видела, – покосившись на нее, решил Томми. – Ты тоже в эту сторону направляешься?

– Да.

– В таком случае пойдем вместе?

Легким шагом, бок о бок, они поднялись по невысокому склону, за которым уже виднелась водяная мельница. Колесо не крутилось, поток воды, приводящий его в движение, остановился: помол пшеницы на этот день уже закончили. Воздух еще оставался по-февральски холодным, но в кронах деревьев уже вили гнезда крошечные вьюрки и зяблики, выписывающие круги и чирикающие, а на западе бледным золотом растекалось солнце. От окружающего пейзажа веяло умиротворением, и Роуэн наслаждалась этим ощущением – когда можно просто уютно идти с кем-то рядом, в тишине.

Когда они дошли до мельницы, Томми устроился на берегу, достал из кармана извивающийся комок червей, насадил одного на крючок и забросил удочку.

Роуэн забрела подальше, к запруде, и вскоре целиком погрузилась в поиски: нашла крестовник обыкновенный, дикий чеснок и даже кустик бузины. И наконец под сенью высокого дуба увидела то, что так долго искала: свежий красноголовник, расцветший гораздо раньше, чем она ожидала. В отдалении зазвонил колокол, звук эхом донесся до реки через луг. Начали сгущаться сумерки, и Роуэн вернулась к Томми.

– Что у тебя там? – спросил он, когда Роуэн села рядом.

– Немного листочков, трав и тому подобное, – уклончиво отозвалась она. – Что-нибудь поймал?

Томми кивнул, указав на три блестящих коричневых форели на траве рядом. – Хочешь взять одну на ужин? – спросил он.

– Но что скажет Пруденс?

– Она-то точно знает, кто их поймал, – рассмеялся он.

– Тогда ладно, Томми Дин. Но нам уже пора возвращаться, – заметила она, взглянув на темнеющее небо.

– Точно. Еще пара минут.

Помолчав немного, они наблюдали, как дернулась удочка, и по воде разошлась рябь, растревожив зеркальную поверхность.

– Как тебе живется в доме торговца? – спросил Томми.

– Довольно хорошо, – ответила она. – Пруденс отнеслась ко мне со всей добротой. И госпожа тоже, хотя, боюсь, она не очень счастлива. – Роуэн знала, что о хозяевах сплетничать нельзя, а Томми она доверяла. – Но Элис… – Она не знала, как объяснить поведение Элис и не показаться при этом мелочной и злой. И вообще вторая горничная немного смягчилась по отношению к ней в последнее время, особенно после отъезда госпожи.

– Слышал, хозяину она нравится, – заметил Томми.

Роуэн не успела спросить, откуда он это знает, потому что стоило ей взглянуть на него, и перед мысленным взором промелькнуло видение: вот Томми целует ее, и его губы касаются ее губ. Ее никогда еще не целовали – не так, как в появившемся в воображении образе, и это вызвало совершенно новое чувство, одновременно озноба и пылающего жара.

Томми заметил ее взгляд и повернулся к Роуэн.

– Он… он тебя не беспокоит? То есть мой глаз? – спросила она вдруг.

– Не о чем тут беспокоиться, – ответил он.

Она улыбнулась. Поощряя.

И он, потянувшись к ней, мягко коснулся ее губ. Она ответила на поцелуй, наслаждаясь нежностью и сладостью, точно теплой от солнца земляникой. И она поняла, что вовсе не против разгоравшегося между ними огня и дрожи. Совсем не против.

Он неохотно отстранился.

Ее первый поцелуй. Это мгновение она запомнит навсегда.

– Пора возвращаться.

Она улыбнулась ему, греясь в сиянии такого нового для нее чувства, и они двинулись в обратный путь по верховой тропе в город. Дул восточный ветер, и ей показалось, что, запутываясь в ветвях, он будто поет его имя.

Когда Роуэн вернулась на кухню, Пруденс окинула форель подозрительным взглядом.

– Я знаю, откуда это, – сообщила она, тем не менее принимая рыбу.

– Мы встретились у мельницы, – как можно невиннее объяснила Роуэн. – Я собирала травы.

– Да уж наверняка, – фыркнула кухарка. – Только ты гляди, как бы в беду не попасть.

Роуэн вспыхнула от негодования:

– Я уже не глупая деревенская простушка, – ответила она. – И понимаю, что к чему. Всегда.

Это в самом деле было так. Она уже выглядела как усердная горничная из добропорядочной семьи и едва ли напоминала простую девушку, поступившую на службу несколько месяцев назад. Из серой ткани ей сшили хорошо сидящее платье, и несмотря на самый обычный цвет, носить его было очень приятно, особенно по сравнению с заплатанной одеждой, в которой она приехала. Для чепца Роуэн выбрала вишнево-красную ленту, уже при взгляде на которую поднималось настроение. Работу она свою выполняла быстро и качественно, с легкостью лавируя в рыночной толчее, торгуясь с лоточниками и ведя себя с недавно обретенной уверенностью. Уже не первый раз она мечтала о том, чтобы ее родители были живы и увидели способную молодую женщину, которой она стала. Даже ее взыскательная тетушка была бы довольна.

Пруденс склонила голову набок и рассмеялась, громко и от души, так, что Роуэн уже начала беспокоиться, что какой-нибудь прохожий услышит шум даже с улицы.

– Да, видать, так и есть, – вытирая слезы, произнесла наконец кухарка.