Дом (СИ)

Силушки в Лие было хоть отбавляй. Больно было аж до слез.

Только вот и об этом подумать времени не нашлось. Потом как пациент оказался весьма себе бодрым и вовсе не умирающим. И вот я придавлена к спинке дивана мужской спиной и рукой, а на шее домовушки сжимаются его пальцы. И все это быстро и молча.

Наверху что-то упало и через секунду в комнату вбежал Федя с молотком наперевес. Грозный такой, всклокоченный. Он готов напасть, но что-то его останавливает, словно держит.

Ситуация накалялась. Я попыталась выбраться из плена, но мне быстро перекрыли путь. Такое ощущение, что он действует инстинктивно, не задумываясь, а такие действия не поддаются осмыслению. Чтобы разрядить обстановку я просто положила ладони ему на плечи и сказала максимально спокойным голосом.

— отпустите ее, пожалуйста.

Ноль внимания. Вернее от моего прикосновения плечи его чуть дрогнули так, словно мои руки были слишком холодными. Но то было мимолетное видение. Напряжение вновь поселилось под моими пальцами.

— дяденька… пожалуйста отпустите домовушку, — взмолилась я, — она не специально. Она меня защищала и не поняла…. Не хотела вас обидеть, сильно, по крайней мере…

Мужчина дрогнул. Сначала повернул ко мне голову, ловя в периферию своего зрения, затем медленно разжал пальцы и чуть оттолкнул Лию, все так же надежно загораживая меня спиной. Домовушка покачнулась и начала заваливаться, но ее поймал подоспевший Федя.

Затем и меня освободили из плена. Он просто отодвинулся. А я заметила, как промокли бинты на его ноге и плече.

— да что же это такое! — не смогла сдержать нахлынувшего разрушительной волной возмущения, — Я полночи эти раны бинтовала! Даже зашивала!

И уже не помня, что мужчина прижимал меня к дивану, лишив способности куда-либо деться, стою над ним руки в боки. Он же просто смотрит не меня снизу вверх, подтягивая на область укороченных портков съехавшее одеяло. Нравственный какой, смотрите на него. Я и так уже почти все видела. При всем этом выражение лица у него не меняется. Каменная маска спокойной сосредоточенности. Глаза цвета… цвета чего…. Хм… серые вообщем. Красивого светлого оттенка, словно блики света на металле ножа. Так вот эти глаза в опушке темных ресниц смотрят внимательно и спокойно. Словно это он большой и страшный (хотя, да, так и есть, только раненый), а я маленькая (в сравнении с ним, конечно) и меня очень нужно не напугать. Но я вовсе не напугана, я зла.

— так у него еще температура поднялась, а он руками размахивает!!! Эту рану теперь надо перебинтовывать.

— я сам, — издал пациент.

Не знала, что нерадивость пациентов так злит. Особенно когда желаешь им добра. А стресс и усталость, накопившиеся за последнее… за долгое время совершенно лишили меня чувства самосохранения.

— как же… сам…

Развернувшись к нему спиной, потопала на кухню за остатками ночных покупок. Громко топала, громко хлопала дверцами и шуршала пакетом. Не скрывая своего праведного негодования.

Вернулась в гостиную с тазиком и пакетом. Домовики сидели на каминной полке и как сычи испепеляли мужчину глазами. Он откинулся на спинку дивана, сжимая пальцами свою переносицу. Думал, наверное. Как жить дальше, учитывая все происходящее. И да, одеяло вернулось на бедра.

Расставив все на столике перед диваном, я потянула на себя одеяло. Он придержал его.

— я сам.

— вы что трехлетний ребенок? Я сам, я сам…. — вздохнула, раз-другой, отпустила край ткани, — Хотите сами, пожалуйста…

Фыркнула и отступила. Села напротив скрестив ноги и руки, и уставилась на него недобро, как мне казалось. Он глянул на меня исподлобья, уголок рта его дернулся, более никаких эмоций. Сев поудобней, стал разматывать повязку. Это было долгое занятие. Раздражающее занятие. Да терпения и терпимости во мне осталось очень мало.

Может, стоит выспаться?

— может ножницами? В бинтах дефицита нет, — не выдержала.

— вы старались, — просто сказал он.

Нет, определенно этот фрукт меня бесит. Я соскочила с дивана и, схватив в руки ножницы, опустилась перед ним. Понятливость у него становилась все лучше. Похвально. Он быстро убрал руки, позволив мне разрезать часть повязки, а часть что прилипла к ране снять с помощью перекиси.

Не думаю что ему понравилось то, что он увидел. Хотя рана выглядела намного лучше, чем ночью. Словно прошло как минимум дня три, а не несколько часов.

— ночью она была хуже, — рассматривая ее, сказала я, склонившись к его бедру, — давайте перевяжем. А потом посмотрим что с остальными. На боку и руках. Хорошо?