Дом скорби

Я побежал в комнату и увидел то, о чем я уже догадался — там лежало мое тело с перерезанным горлом, а вокруг — перья от разорванной подушки.

— Я не верю, — заскулил я, словно побитый пес. — Этого не может быть!

Но зрение меня не обманывало. Мне захотелось бежать куда глаза глядят — все равно куда, лишь бы подальше. Дверь в квартиру была приоткрыта, но я пробежал сквозь нее, прямо на лестничную площадку. Послышались шаги. Соседка, тетя Люба возвращалась из магазина, что-то еле слышно напевая себе под нос.

— Теть-Люб, — запричитал я. — Меня убили! Меня зарезали!

Но ей было плевать. Она продолжала насвистывать и не обращала на меня никакого внимания. Но не долго длилась ее безмятежность: поднявшись на этаж выше, она заметила приоткрытую дверь в мою квартиру.

— Да. Да! — заорал я. — Зайди! Посмотри! Вызови скорую, может, меня еще спасут.

— Батюшки-матушки, — прошептала испуганная тетя Люба, зайдя тихонечко в квартиру. — Загубили Ромочку. Загу...

Она готова была закричать, но почему-то не стала, а тихонечко прошла на кухню. Осторожно открыла холодильник и… Доставая оттуда колбасу, сосиски и пачку масла, моя соседка улыбалась. Продукты она сложила в свою сумку, где уже были скромные покупки, вышла в подъезд и наигранно закричала:

— Загубили Ромку! Убили! Убили! Помогите!

Первой — в одном халате — прибежала Диана Кискина. Она, увидев мое тело, заплакала. Я заплакал тоже.

— Ой, Дианочка, наткнулся я на Культурного убийцу. Да на хрена он мне был нужен?! Да куда я полез?! Ой, бля! Почему я? Ой, бля!!!

Диана попросила соседку вызвать полицию и, пока та бегала к себе, чтобы сообщить об убийстве по старомодному домашнему телефону, и, скорее всего, выложить мои продукты себе в холодильник, Кискина, вытерев слезы, кинулась лазить по моим шкафам.

— Какого хуя? — с трудом сказал я, оцепенев от неожиданности. — Милая, ты что творишь?

Любовь всей моей жизни нашла быстро то, что искала — все триста сорок тысяч рублей. Купюры, аккуратно собранные мной в рулетики по пятьдесят тысяч и связанные резинкой, она сгребла в черный пакет, найденный на кухне. С десяток тысячных купюр она раскидала по комнате. Потом быстро вынесла пакет в подъезд. Увидев, что тети Любы нет на горизонте, Диана занесла деньги к себе в квартиру и вернулась к моему телу. Выдохнула и начала снова плакать.

— Вот сука! Вот тварь! — разозлился я.

Пришла тетя Люба. Заметила разбросанные деньги и сглотнула слюну, но ничего не сказала, скорее всего, она подумала, что не заметила их раньше и очень пожалела, что в первую очередь побежала к холодильнику.

Из соседних квартир начали выглядывать любопытные соседи. Диана изображала горе, а мое несчастье было самым настоящим, и то, чем я стал — привидением или энергией, изнывало от боли и тоски. Моих призрачных друзей не было рядом. Послышались сирены. Подъезжали машины скорой помощи и полиции. Я сел на пол и начал безучастно наблюдать за происходящим.

* * *

Двое полицейских зашли в мою квартиру и, закрывая дверь, попросили всех зевак не мешать. Один из них прикарманил с пола пару тысячных купюр, не испачканных кровью, пока второй шарил в холодильнике. Я вспомнил истории знакомых о пожарных, которые, заходя в сгоревшие квартиры, первым делом проверяют морозильник, якобы там люди прячут деньги и потом вырубают топором пол и стены в поисках тайников. Первый раз с момента смерти я улыбнулся: хоть в чем-то мне повезло, и  пол у меня остался цел. Просто мне бы не очень хотелось, что бы кто-то нашел тайник Софии Опариной, откуда я до сих пор не достал и не выбросил клад фаллоимитаторов. Моя мать  не выдержала бы этого: ведь знакомые, сложив два и два, решили бы, что набор самотыков принадлежит мне. Получился бы дикий неудобняк.

Позже пришел следователь, который показался мне знакомым. Потом толстый эксперт с прыщами на жирной коже и врач из скорой помощи. После эксперт произнес:

— Сейчас проведем термометрию. Особо впечатлительным не смотреть.

— Градусник в жопу? — равнодушно спросил следователь.

— Фу. Нет. Я не люблю это делать. Я уважаю современные способы.

Эксперт воткнул игольчатый датчик в печень со спины.

— Все понятно, — сказал он и что-то записал в блокнот.

Я решил больше на это не смотреть и вышел в подъезд к невидящим меня людям.

2

Третьего декабря пошел первый снег. Красиво искрясь, он ложился на примерзшую грязь, временно закрывая серый и убогий мир белым покрывалом. Первый снег растает к вечеру, мое тело уже будет лежать под толщей земли. А пока день моих похорон только начинается.

По этому поводу вспоминается анекдот.

Вокруг гроба стоят люди с цветами. Грустные. Плачут. Прибегает запыхавшийся мужичок и что-то кладет в карман покойного. Потом отходит в сторону. У него спрашивают: что, мол, он туда положил? А мужичок отвечает: «Это, ну, я цветы хотел найти. Цветов не было. Ну, я ему это… шоколадку купил».

* * *