Дом сна

– Не думаю, что подготовка к нескольким урокам займет так уж много времени.

– Некоторым все дается без труда. Но не мне. Я работяга.

Грегори сел рядом на кровать.

– По-моему, у тебя проблемы с самооценкой, – сказал он. – Тебе никогда не приходило в голову, что именно низкая самооценка не позволяет тебе чего-то добиться?

Сара некоторое время переваривала сказанное, но рассердиться не смогла. Вместо этого она вдруг вспомнила сцену на кухне.

– Я познакомилась сегодня с новым жильцом, – сказала она. – Его зовут Роберт. С виду очень приятный. Ты его знаешь?

– Нет.

Грегори, уже успевший раздеться до трусов, рассеянно скользнул рукой по ночной рубашке Сары, ладонь замерла на ее груди.

– Ты с ним не разговаривал?

Грегори вздохнул.

– Сара, я завтра уезжаю. Я буду жить в Лондоне. Зачем тратить время на знакомство с людьми, которых я больше никогда не увижу?

Он снял трусы, забрался на Сару и стянул с нее ночную рубашку, обнажив груди. Провел пальцами по соскам и принялся пощипывать их. Сара наблюдала за выражением его лица, пытаясь вспомнить, где она видела такое: лоб нахмурен в нетерпеливой сосредоточенности – совсем как в тот вечер, когда Грегори одновременно крутил ручки контрастности и синхронизации кадров на телевизоре в гостиной, пытаясь добиться хорошей картинки, чтобы посмотреть «Новости в десять». Сара припомнила, что на это у него ушло около двух минут, но сейчас не истекло и половины этого срока, как он сжал ее тонкие запястья, прижал их к подушке над головой и торопливо вошел в нее. Сара поморщилась: внутри все было сухо, очень неприятное ощущение.

– Послушай, Грегори, – сказала она. – Я не в настроении. Честно говоря, у меня совсем нет настроения.

– Все в порядке, я быстро.

– Нет. – Она высвободила руки и остановила движения его бедер. – Я не хочу.

– Но я ведь провел стимуляцию.

В его глазах читались обида и недоумение.

– Прочь, – сказала Сара.

– Что – из тебя, из постели или из комнаты?

Казалось, он искренне смутился.

– Для начала – из меня.

Секунду-другую он смотрел на Сару, потом недовольно хмыкнул и вышел из нее.

– Иногда ты такая эгоистка. – Он не слезал с нее, и Сара знала, что последует дальше:

– Закрой на минутку глаза.

Она смотрела на него – вызывающе и беззащитно.

– Что я вижу, подгляди. Давай, а?

– Грегори, нет. Не сейчас.

– Ну давай. Я же знаю, что на самом деле тебе нравится.

– На самом деле мне совсем не нравится. И никогда не нравилось. Сколько раз тебе говорить – мне никогда не нравилось.

– Это просто игра, Сара. Игра в доверие. Ты ведь мне доверяешь?

– Отпусти.

Грегори одной рукой стиснул ее ладони и снова прижал к подушке. Другая рука зависла над лицом Сары, растопыренные указательный и средний пальцы медленно приближались к глазам.

– Давай же, – повторил он. – Покажи, что ты мне доверяешь. Закрой глаза.

Подушечки его пальцев были так близко, что Саре не оставалось ничего другого – она рефлекторно зажмурилась. И через мгновение ощутила, как пальцы Грегори давят на прикрытые веками глазные яблоки; она чуть напряглась, поддаваясь хорошо знакомому страху. Сара умела справляться с этим чувством, и способ был простой – выбросить из головы все мысли о происходящем. Когда Грегори склонялся над ней, время словно останавливалось, и мысли Сары утекали к далекому, казалось (пока), прошлому: к самому началу их романа, когда она радовалась компании Грегори, когда их отношения еще не свелись к непрерывным ссорам и странным постельным ритуалам.

Как они перешли от того, что было, к тому, что стало?

Сара живо помнила, как они познакомились в буфете Центра искусств. Она не собиралась идти на концерт, но оставшиеся билеты распродавались по смехотворной цене, а перед началом кассиры и вовсе опустились до того, что бесплатно всовывали билеты прохожим – только чтобы публика собралась, и заезжий музыкант не умер от стыда. В программе значилось «Искусство фуги» Баха, а Сара ничего не слышала об этом произведении, от начала и до конца исполняемом на клавесине. В ее ряду сидел только один человек: худой, долговязый студент с темными волосами, коротко остриженными на затылке и висках; он сидел, неестественно выпрямившись, в твидовом пиджаке, галстуке частной школы и желтой жилетке – из кармана свисала цепочка от часов; с суровой сосредоточенностью он слушал музыку и временами без видимой причины то громко вздыхал, то раздраженно прищелкивал языком. Студент не обратил на Сару никакого внимания, и потому она очень удивилась, когда в антракте он подсел за ее столик; но еще больше она удивилась, когда после напряженного молчания, длившегося минуты две или три, он вдруг заговорил с рубленым шотландским выговором:

– Абсурдная смена темпа в одиннадцатом контрапункте, не находите?