Дом сна

Было бы большой натяжкой, – писал Терри, переместив стул в тень (солнце, отражавшееся от мерцающего океана, слепило экран ноутбука), – утверждать, будто «Два сапога пара – 4» безупречен. Хулители Кингсли, чьи некомпетентные суждения, надеюсь, ничего для него не значат, любят утверждать, что его фильмы напоминают видеоклипы, растянутые на девяносто минут. В действительности это высший комплимент, который он не вполне заслужил. В фильме есть несколько провалов, изредка проявляется склонность к затягиванию: я замерил длительность нескольких кадров, взятых наугад, и с удивлением отметил, что многие длятся более шести секунд. Но и по истечении пятнадцати минут просмотра фильма критику все еще не на что жаловаться: я высоко оцениваю непочтительность фильма, его радостное презрение к зрителям, заразную ненависть к политической или какой-либо другой корректности, его хулиганскую энергию. Энергию, которая, кстати (если вернуться к нашим дуэлянтам на званом обеде), в наши дни является единственно доступной для кинематографистов. Безумная, маниакальная энергия быка в конце схватки, смертельно раненного, но все равно бросающегося вперед, ведомого лишь болью, яростью и бессмысленной волей к жизни. Таково состояние – смертельное, но безумное, «задыхающееся, но все-таки еще живое»[8] – американского кинематографа в эти закатные дни двадцатого столетия. И Кингсли – его мастер.

На монитор легла тень, и Терри поднял голову. Доктор Дадден, бесшумно появившись на террасе, терпеливо ждал, когда Терри прервется.

– Пару слов, мистер Уорт. Только пару слов. Я вовсе не хочу отрывать вас от дел.

– Ничего страшного, – сказал Терри, щурясь от солнечного света.

– Смею ли я надеяться… смеем ли мы надеяться, смеем ли мы все надеяться, что это черновой набросок, первые пробные шаги вашей статьи?

– Моей статьи?

– О том, чем мы здесь занимаемся.

– А-а. – Терри об этом даже не думал. Более того, он еще не решил, настолько ли интересна эта клиника, чтобы посвятить ей отдельную статью. – Нет, на эту тему я пока размышляю.

– А… Все еще составляете план. – Доктор Дадден выдавил принужденную улыбку, в которой профессиональная неискренность соперничала с отчаянным желанием снискать расположение. – Когда вы к ней приступите… разумеется, я далек от того, чтобы диктовать вам или даже пытаться хоть как-то влиять… но когда вы все-таки приступите к статье, я очень надеюсь, что небольшое… отклонение от безупречности в вашей комнате не умерит и никоим образом…

– Отклонение от безупречности? – переспросил Терри.

– Я говорю о том злосчастном… э-э… граффити, на которое вы столь любезно, столь предусмотрительно…

– Ах вот вы о чем. – Терри столь же льстиво улыбнулся. – Понимаете, я могу писать только о том, что вижу, воспринимаю вещи такими, как они выглядят, поэтому, так сказать…

– Хм. – Доктор Дадден бледно улыбнулся в ответ. – Как мне кажется, мы друг друга понимаем. – Терри не поддержал и не опроверг это утверждение, и доктор повернулся, чтобы уйти, но замешкался и выдавил: – Кстати, у нас хорошая новость.

– Да?

– Судя по вашей ЭЭГ, вчера произошел небольшой прорыв.

– В каком смысле?

– Вы вошли в первую стадию сна. На двенадцать минут, примерно в три часа ночи.

– Это случилось впервые.

– С тех пор как вы находитесь под моим наблюдением, да. Как я сказал – небольшой прорыв. Естественно, я не могу поставить это себе в заслугу. Пока я еще не приступал к вашему лечению. – Дадден подождал (напрасно) восторга со стороны Терри, затем добавил: – Я подумал, вы захотите об этом узнать.