Дом ста дорог

Некоторое время девочка в блаженстве прогуливалась по лугу, избегая кружащих среди цветов пчёл. Потом она решила собрать себе небольшой букетик, вкладывая в него по одному цветку каждого вида. Чармейн сорвала два крохотных тюльпана: алый и белый, — золотой цветок, похожий на звезду, бледный первоцвет, сиреневый колокольчик, голубую фиалку, рыжую орхидею, и по одной штучке из скопления розовых, белых и жёлтых цветочков. Но больше всего девочку покорили небольшие трубчатые цветы небесно синего цвета, в жизни она не встречала настолько глубокого и сочного оттенка. Такие крохотные, синенькие, завораживающие — само совершенство. Всё дальше и дальше Чармейн спускалась по откосу, завидев впереди обрыв. Ей пришло в голову, что, прыгнув с него, можно проверить заклинание: ведь она теперь, по идее, умеет летать.

У обрыва она обнаружила, что её букет уже едва помещался в руках, поэтому от шести новых видов, найденных у скал, пришлось отказаться. В следующий момент все мысли о цветах вылетели у неё из головы. Девочка, затаив дух, смотрела на открывшийся вид.

Края луга упирались в высоченные скалы, а с обрыва, далеко внизу, виднелся домик двоюродного дедушки Уильяма, похожий на малюсенькую серую коробчонку в углу заброшенного сада. Неподалёку от дома тянулась тоненькая нить дороги, а чуть поодаль, вдоль тракта, виднелась россыпь похожих домиков, которые приветливо подмигивали друг другу оранжевыми огоньками окон. От такой высоты у Чармейн подкосились колени, а к горлу подступил комок.

— Думаю, полёты мы отложим на потом, — беря себя в руки, проговорила девочка. — Чем плохо просто любоваться чудесной панорамой?

С обрыва ей открывался вид на большую часть Верхней Норландии. Долина с домом двоюродного дедушки Уильяма превратилась в маленький зелёный лоскут с белыми водопадами, по которому пролегал путь в Монтальбино. От горных скал, среди которых располагался луг, и находилась теперь Чармейн, вилась нить дорожного тракта; она соединялась с извилистой лентой реки, и вместе они окунались в плеяду крыш, башен и шпилей столицы Верхней Норландии. Лучи заходящего солнца всё ещё касались городских улочек и мостовых, и Чармейн видела горящую золотом крышу королевского дворца с развевающимися флагами. Девочке подумалось, что отсюда она сможет различить даже очертания родительского дома. Город был как на ладони. Чармейн слегка удивилась, заметив, что двоюродный дедушка Уильям и правда жил вдали от города.

За столицей долина вновь расширялась; рыжие полосы света на ней перемежались с тенями горных вершин. Девочка разглядела очертания величественного и знаменитого Замка Радости, именуемого Кастель Джой, в котором жил кронпринц. Поодаль располагались ещё несколько цитаделей, но Чармейн ничего не знала о них. Её внимание привлёк тёмный замок с высоченными стенами и шпилями, от одной из башен ползла струя дыма. За ним начинались укрытые сизым туманом земли со множеством ферм, деревень, промышленных городков — всем тем, что образует сердце страны. Приглядевшись, девочка смогла разглядеть даже покрытую дымкой тонкую полоску моря.

«Похоже, наша страна не такая уж и большая», — заметила по себя Чармейн.

Однако мысли её прервало назойливое жужжание, раздававшееся из букета. Девочка поднесла цветы поближе к глазам, чтобы рассмотреть источник шума. Солнце здесь светило всё ещё ослепительно ярко, поэтому Чармейн без труда заметила, как подрагивает и вибрирует от жужжания один из синих цветов горечавки. Должно быть, она нечаянно сорвала цветок с пчелой в чашечке и не заметила её. Девочка опустила букет и слегка тряхнула его. К её ногам упало нечто фиолетовое, беспокойно жужжащее и ни капли не походившее на пчелу. Любая пчела тут же улетела бы по своим делам, а неведомое существо расселась на травинке и продолжило назойливо жужжать. И вдруг оно вдруг начало расти. Чармейн в испуге отступила на шаг к обрыву. Существо уже переросло Бродягу и безостановочно увеличивалось.

«Оно совсем мне не нравится, — судорожно думала девочка. — Что это за тварь?»

Прежде, чем она успела шелохнуться или ещё о чём-то подумать, существо уже вымахало ростом под четыре метра. По сложению оно напоминало человека, но больше ничего человеческого в нём не было. За спиной мелькали и стрекотали прозрачно-фиолетовые крылья, а лицо, — Чармейн попросту отвернулась, — напоминало морду насекомого с острыми мерзкими жвалами, усиками и выпученными шарообразными глазами, внутри которых находилось ещё по шесть маленьких глаз.

— Вот чертовщина! — прошептала Чармейн. — Оно похоже на лаббока!

— Я и есть лаббок, — провозгласила тварь голосом, в котором смешались жужжание, дребезжание и ворчание. — Я лаббок, и вся эта земля принадлежит мне!

Чармей доводилось слышать о лаббоках, о них ходило множество слухов в школе и все как один отвратительные. Говорили, что, если повстречал лаббока, то нужно обходится с ним как можно вежливей и надеяться, что ему не захочется укусить, а затем сожрать тебя.

— Прошу прощенья, — скромно произнесла Чармейн, — я не знала, что ступаю по вашему лугу.