Дом страха

– С удовольствием, – сказала она, поднимаясь.

Миссис Хэтэвей открыла калитку и провела ее в дом. Всю дорогу она говорила без умолку. Эми обнаружила, что эта пожилая дама нравится ей все больше.

– Сюда, – сказала миссис Хэтэвей, открывая дверь.

Эми сразу же заметила различие между этим домом и домом Фиаров. Обе усадьбы были большие, красивые. Но в этом доме стояла мебель, которая принадлежала, судя по всему, не одному поколению Хэтэвеев.

– Это напоминает мне родной дом, – сказала она. Миссис Хэтэвей улыбнулась.

– Чем?

– Конечно, дом у нас маленький и не может сравниться с вашим красотой, – пояснила Эми. – Но здесь чувствуешь себя так же. Вся обстановка будто манит сюда войти.

Как, наверное, нелепо звучат мои слова, подумала Эми. Вечно я что-нибудь сболтну, не подумав.

Миссис Хэтэвей рассмеялась:

– Но мы здесь живем. И потом, если мебель не нравится, всегда можно отправить ее на дрова.

Она провела Эми в гостиную, где было очень тепло и уютно. Эми села на плоский, потертый стул.

– Я позвоню, чтобы принесли чай, – сказала миссис Хэтэвей, дернув за шнурок колокольчика.

Через минуту в комнату вошла горничная, толкая перед собой серебряный столик. У Эми слюнки потекли от запаха свежей выпечки. Миссис Хэтэвей налила чаю Эми, потом себе.

– Ну а теперь расскажите мне о… – начала было миссис Хэтэвей. Потом она посмотрела куда-то мимо Эми и проговорила громче: – Дэвид! Где ты ходишь? Иди к нам!

Обернувшись, Эми увидела стоявшего на лестнице Дэвида. Он медленно, словно нехотя, повернулся. Уж не избегает ли он ее?

Дэвид подошел к дивану и сел возле матери, все с тем же мрачным выражением лица.

– Я пригласила Эми на чай, – сказала миссис Хэтэвей. – Ида испекла твои любимые лепешки.

– И вовсе не мои любимые, – пробормотал Дэвид. – Здравствуйте, Эми.

Он снова злился. Но на что? Он был так с ней обходителен во время первой встречи – и вдруг такая перемена, Эми не могла понять причины столь резкой смены настроения.

– Здравствуйте, Дэвид, – ответила она. Эми с гордостью отметила про себя, что голос ее не дрожит, хотя внутри у нее все трепетало.

Миссис Хэтэвей подала ей чашку горячего чая. Чашка и блюдечко были тоненькими и хрупкими, словно яичная скорлупа, и расписаны веточками кизила.

Женщина широко улыбнулась:

– У этого фарфора удивительная история, Эми. Мой прадед привез его из Франции для своей невесты, Изабеллы. Он обожал ее. На корабле он держал коробку с фарфором в своей каюте. Что только не приключалось в пути – и штормы, и нападения пиратов, и прочие неприятности. Но ничего не разбилось. Сейчас осталось всего несколько чашек, и я очень дорожу ими.

Эми улыбнулась – какая романтичная история.

Она украдкой взглянула на Дэвида. Он переменил положение. Старается, чтобы я не видела изуродованную часть лица, поняла она.

Так вот в чем дело! Он стесняется своей повязки. Потому-то у него такой сердитый и отрешенный вид. Наверное, во время первой встречи он позабыл об этом, подумала она, ведь он так переживал за свою маму.

И как только люди могут думать, что Дэвид способен на что-либо дурное? На мгновение у нее сердце чуть не выскочило из груди.

– Но мне все равно. – Эми прикрыла рот рукой, испугавшись сорвавшихся с ее губ слов, которые выдавали ее мысли.

Дэвид тоже почувствовал себя неловко.

– Что?

Вряд ли он еще со мной заговорит, подумала Эми, так что лучше уж сразу все ему сказать.

– Повязка. Она вовсе не уродует вас. Напротив, придает вам очень мужественный вид. Миссис Хэтэвей порывисто вздохнула.

– Мужественный, – повторила она ровным голосом. И тут Дэвид расхохотался. Громким, раскатистым, заразительным смехом.

Эми едва не пролила чай.

– Что тут смешного? – обиделась она. – Разве я должна была притворяться, что не замечаю повязки на глазу и перебинтованной руки?

– Вы всегда так откровенны, Эми Пирс? – спросил Дэвид.

Она зарделась. Только не это, думала она. Неужели я так и буду краснеть в его присутствии?

– Я выросла в деревне, где люди привыкли говорить то, что думают, – пояснила она. – К тому же на войне ранило много людей. Моего отца…

Голос ее прервался, она сделала глубокий вдох и только потом продолжала:

– Сейчас мой отец на грани смерти. И мне все равно, не будет ли у него глаза, руки или ноги – лишь бы он вернулся домой живой. Дэвид смотрел прямо ей в глаза.

– Вы так считаете? – задал он вопрос.

– Да! – Конечно, а как же иначе? Неужели бы она предпочла видеть отца мертвым, чем живым, но искалеченным?

Миссис Хэтэвей прокашлялась.

– Женщины всегда практичнее мужчин, сынок. Еще чаю, Эми?

Эми протянула ей пустую чашку. Рука ее дрожала, ложка звенела о фарфор.

Дэвид откинулся на спинку дивана, положив ноги прямо в ботинках на полированный столик. Напряжение Эми спало. Она больше не беспокоилась, что ее сочтут глупой.

В основном говорила одна миссис Хэтэвей – к огромному облегчению Эми. Она то и дело поглядывала на Дэвида и ничего не могла с собой поделать. Иногда он улыбался словам матери, и Эми заметила, что при этом у уголка его рта появляется ямочка. Она завороженно смотрела на него.

И вдруг Эми поняла, что и он тоже смотрит прямо ей в лицо.