Дом стрелы

Мистер Хэзлитт вернулся к своему стулу, но остался стоять, держа руки в карманах и глядя в окно поверх головы Фробишера.

- Но это ничуть не приближает нас к выяснению козырной карты Бориса Ваберского. У нас нет ключа к ней,- печально произнес он.

Обоим мужчинам бесстрастное повествование мистера Хэзлитта, затрагивающее только факты, а не характеры участников этой маленькой драмы, казалось абсолютно бесполезным. Тем не менее в нем содержалась вся правда не только о поступке Ваберского, но и о тех тайнах и ужасах, в которые младшему из двух собеседников предстояло вскоре погрузиться. Джим Фробишер признал это, когда, потрясенный до глубины души, возобновил свою работу в офисе, прерванную на значительное время.

Мистер Хэзлитт увидел в окне мальчика, разносившего телеграммы, который перешел площадь и неуверенно остановился на тротуаре внизу.

- По-моему, нам телеграмма,- промолвил пожилой адвокат тоном человека, испытывающего затруднения и надеящегося, что вмешательство извне поможет с ними справиться.

Джим быстро повернулся. Мальчик все еще стоял на тротуаре, изучая номера домов.

- Нужно прикрепить к двери табличку,- сказал он, изнывая от нетерпения.

Брови мистера Хэзлитта взлетели вверх, почти касаясь седой шевелюры. Он тоже был встревожен обвинением Ваберского, но предложение партнера шокировало его, словно святотатство.

- Надеюсь, мой дорогой мальчик, я не из тех упрямых слабоумных стариков, которые отказываются идти в ногу со временем. Как тебе известно, в офисе младших клерков недавно установили телефонный аппарат. По-моему, я сам это предложил. Но медная табличка!.. Предоставим это Харли-стрит {Харли-стрит - улица в районе Мэрилебон на северо-западе Лондона, где находятся приемные частных врачей-специалистов} и Саутгемптон-роу {Саутгемптон-роу - улица в лондонском районе Блумсбери}. Вижу, телеграмма действительно для нас.

Юный вестник в кивере и униформе с красным галуном принял решение и исчез в нижнем холле. Телеграмму при несли наверх, и мистер Хэзлитт вскрыл ее. Несколько секунд он разглядывал текст, потом, без единого слова, но с крайне обеспокоенным выражением лица, передал телеграмму Джиму Фробишеру.

Джим прочитал ее:

"Пожалуйста, пришлите кого-нибудь на помощь как можно скорее. Префект полиции вызвал Ано - великого детектива из парижской Сюртэ {Сюртэ обиходное название французской сыскной полиции Surcte nationale "Национальная безопасность" (фр.)}. Должно быть, они считают меня виновной.

Бетти Харлоу."

Телеграмма выпала из пальцев Джима. Она походила на крик о помощи, звучащий в ночи издалека.

- Я должен отплыть с вечерним пароходом, сэр,- сказал Джим.

- Конечно,- слегка рассеянно отозвался мистер Хэзлитт.

Но энтузиазма Джима хватало на двоих. Картина, созданная его воображением, пробудила в нем рыцарские чувства, как часто бывает с одинокими мужчинами. Эта девушка, Бетти Харлоу... Сколько ей лет? Всего двадцать один! Она относилась к угрозам с гордым равнодушием, свойственным ее полу и возрасту, пока не попалась в ловушку, расставленную вероломным негодяем, и теперь молит о помощи.

- Девушки никогда не замечают сигналов опасности,- сказал он.- Они слепо шагают навстречу катастрофе.

Кто знает, какую цепь ложных улик сфабриковал Борис Ваберский, чтобы накинуть ее в подходящий момент на запястья и лодыжки Бетти Харлоу?

- Мы ведь очень мало знаем об уголовной судебной процедуре даже в нашей стране,- с сожалением добавил Джим.

- К счастью.- не без ехидства отозвался мистер Хэзлитт.

Фирма "Фробишер и Хэзлитт" никогда не представляла своих клиентов в уголовном суде. Правда, небольшой штат сотрудников под руководством старого опытного клерка, размещавшийся на верхнем этаже, словно непрезентабельный родственник в богатом доме, занимался подобными делами, но только для клиентов фирмы в нескольких поколениях и в качестве особой услуги.

- Как бы то ни было,- продолжал мистер Хэзлитт, видя беспокойство Джима,- я не сомневаюсь, мой мальчик, что ты окажешься на высоте положения. Но помни, что в этой истории кроется нечто, чего мы не знаем.

Джим переминался с ноги на ногу. Старик повторял это неоднократно, словно попугай. Джим думал о девушке в Дижоне, и ему казалось, что он слышит ее жалобный крик о помощи. Сейчас она уже ни от чего не отмахивается.