Дом стрелы

История, рассказанная Энн в саду, могла быть несколько адаптирована. Возможно, она сама прошептала Ваберскому «Так-то лучше».

Связь Энн с Ваберским объяснила бы его расчет на ее поддержку обвинения против Бетти.

ПРОТИВ

Появление Энн может иметь вполне невинное объяснение. Об этом невозможно судить, пока мы не узнаем больше о ее прошлом.

Ее рассказ о ночи с 27-го на 28 апреля может быть правдивым от начала до конца.

Рассказ подтверждает теорию убийства. Но кто шептал:. «Так-то лучше»? И кто склонялся над Энн, когда она проснулась?

д) Ваберский.

ЗА

Он негодяй и, по-видимому, шантажист.

Ок нуждался в деньгах и ожидал от миссис Харлоу большого наследства.

Он мог ввести Энн в дом, замышляя убийство.

Не получив прибыли от своего преступления, он обвиняет в нем Бетти с целью шантажа.

Узнав, что тело миссис Харлоу эксгумировали и произвели вскрытие, он упал в обморок. Если он сам использовал отравленную стрелу, то знал, что никаких следов яда не должно быть обнаружено.

Ваберский знал Жана Кладеля и, согласно его же словам, находился на рю Гамбетта неподалеку от лавки Кладеля. Возможно, он сам посетил Кладеля, дабы уплатить за раствор строфанта.

ПРОТИВ

Но он мог упасть в обморок, если считал, что никакого убийства не было вовсе.

Если убийство действительно произошло, то двумя наиболее очевидными подозреваемыми были Энн Апкотт и Ваберский, являющиеся сообщниками.

К такому выводу неохотно пришел Джим Фробишер, однако даже сейчас оставались вопросы, на которые он не мог ответить. Джим отлично понимал, что в расследовании преступлений он новичок и что, если бы ответы на эти вопросы были ему известны, его мысли могли бы принять иное направление.

Поэтому Джим прибавил к уже написанному тексту беспокоящие его вопросы:

1. Почему Ано не придает никакой важности возврат: «Трактата о строфанте» на свое место в библиотеке?

2. Что так поразило его на Террасной башне?

3. Что он собирался сказать, но так и не сказал мне в кафе на плас д'Арм?

4. Почему Ано обследовал все уголки «Сокровищницы» в поисках отравленной стрелы, кроме внутренности портшеза?

Звук осторожно закрываемой двери пробудил Джима от размышлений. Обернувшись, он увидел вошедшего из спальни Ано. Детектив стоял, держась за дверную ручку, и смотрел на Джима со странным удивлением во взгляде.

– Как же вы мне помогаете! – с улыбкой произнес он, подойдя к столу.

Хотя уши Джима были настроены на насмешливые нотки, ему не удалось обнаружить и намека на них. Голос Ано звучал абсолютно искренне, его глаза блестели, а черты массивного лица словно заострились, что Джим уже научился ассоциировать с новым поворотом в расследовании.

– Могу я взглянуть, что вы написали? – спросил Ано.

– Едва ли это окажется для вас полезным, – скромно отозвался Джим, но детектив покачал головой.

– Всегда полезно знать, что думает другой человек, а тем более, что он видит. Помните, что я говорил вам в Париже? В последнюю очередь люди видят то, что находится у них под носом.

Ано засмеялся, но Джим не мог понять причину его веселья. Тем не менее он передал ему свои записи, стыдясь, что их сочтут ученическими, но надеясь получить ответ на фигурирующие там вопросы.

Сидя у края стола, Ано читал текст, иногда произнося «ага!». При этом выражение его лица не менялось. Джим не знал, стоит ли ему выхватить бумаги из рук детектива и разорвать их или же постараться с гордостью сосредоточиться на некоторых наиболее удачных фразах. Ясно было одно – Ано воспринимал его работу вполне серьезно.

Закончив чтение, детектив какое-то время сидел молча.

– Да, здесь есть и вопросы, и дилеммы. – Он дружелюбно посмотрел на Фробишера. – Я использую одну аллегорию. У меня есть друг – испанский матадор. Он рассказывал мне о быках и о том, как глупы те люди, которые отказывают быку в уме. Не смотрите на меня с оскорбленным видом и не говорите, как я вульгарен и как отвратительны мои вкусы. Все это мне хорошо известно. Но вернемся к моему другу матадору. Он утверждает, что быку необходимо лишь немного опыта, чтобы перебить всех тореро в Испании, поэтому важно не дать ему приобрести этот опыт. Между выходом быка на арену и его гибелью проходит в среднем двадцать минут, и не должно проходить больше, если матадор благоразумен. Бык быстро усваивает законы битвы. Так вот, я старый бык, который дрался на арене много раз, а для вас это первая коррида, но прошло всего десять минут из двадцати, а вы уже усвоили многое. Здесь вы задаете несколько весьма толковых вопросов, которые я не ожидал от вас услышать. Когда истекут двадцать минут, вы ответите на них сами. А тем временем… – Ано взял другую ручку и вписал небольшое дополнение к первому пункту, – я продвину это на один шаг. Смотрите!

Он положил бумагу перед глазами Джима, который прочитал следующее:

…дальнейшие события, а именно исчезновение отравленной стрелы, введение в дело Жана Кладеля, пользующегося дурной славой, рассказ Энн Апкотт о ее визите в «Сокровищницу», наконец, тайна жемчужного ожерелья миссис Харлоу и находка стрелы, подтверждают эту версию.

Джим возбужденно вскочил со стула.