Дом Судьбы

Нелла почти готова влепить Кларе Саррагон пощечину, сию секунду замахнуться и ударить по самодовольному лицу ровной жесткой ладонью. Но… все же, несмотря на эту засаду, на внезапную шаткость положения своей семьи, Тея сумела взять себя в руки. По сравнению с сестрами Саррагон, которые хихикают в ладонь над эксцентричной внешностью Каспара Витсена, Тея выглядит отстраненной, ее взгляд обращен вдаль, и Нелла зачарованно наблюдает, как на губах племянницы расцветает легкая улыбка, словно все вокруг давным-давно покрыто паутиной, а сама Тея вовсе не здесь.

Глядя на Тею, Нелла чувствует тесноту в груди, ощущает мимолетный частый трепет, будто она забыла, как дышать. Сначала это похоже на панику. У страха нет имени, он сковывает и душит, и Нелла неспособна понять, откуда он взялся. Несмотря на жару в переполненном людьми зале, по ее шее и спине пробегает холодок, волосы встают дыбом, кожу покалывает, под серебристым платьем Нелла вся взмокла. Не заботясь, насколько странно это, должно быть, выглядит со стороны, Нелла рывком оборачивается, плененная неверием. Но нет… ее тело и разум охватывает другое ощущение – старое, знакомое, которого она не испытывала восемнадцать лет. Так бывало всякий раз, когда она оказывалась рядом с миниатюристкой.

Быть того не может. Но едва Нелла разворачивается обратно к собеседникам, кто‐то проскальзывает у нее за спиной, почти коснувшись талии. Миниатюристка. Она здесь. Отчасти Нелла понимает всю нелепость этой мысли, но задается вопросом: а вдруг ее мольба на чердаке все же была услышана?

Нелла готова поклясться, что слышит, как женщина зовет ее по имени, и снова резко оборачивается к кишащему людьми залу, выискивая в толпе единственное лицо, которое, она уверена, узнала бы даже теперь, спустя столько лет. Светло-карие, почти рыжие глаза, светлые волосы…

– Нелла? Все хорошо? Ты очень бледна.

Ошеломленная, она поворачивается обратно и понимает, что ее зовет Отто. На лице Клары Саррагон читается отвращение, ее дочери таращат глаза, Каспар Витсен так и держит на подносе ананасовый джем, а Тея смотрит на нее, свою тетушку, в замешательстве. Нелла сглатывает, пытается взять себя в руки. Ей совершенно не хочется устраивать переполох. Однако противиться этой тяге Нелла не в силах. После стольких лет она не может упустить из виду единственного человека, от которого волоски у нее на загривке встают дыбом.

– Все просто прекрасно, – отвечает Нелла.

Собственный голос звучит будто бы очень издалека. Она натянуто улыбается. Кровь приливает к голове так сильно, что Нелла почти теряет равновесие.

– Прошу меня простить.

Прежде чем Отто успевает возразить, Нелла оставляет его и Тею в когтях Клары, которая, несомненно, будет с упоением смаковать подробности ее странного поведения. Нелла проталкивается вперед, в водоворот шелков. Ее пихают локтями, она почти задыхается, кто‐то наступает ей на подол, проливает вино ей на грудь, но Нелле плевать. Гомон толпы в ее голове приходит в полный хаос, однако Нелла упрямо высматривает плащ миниатюристки.

Она здесь, Нелла уверена. Жар сотен свечей пронизывает тело. Музыка накатывает волной, но Нелла не сдается. Она движется все дальше и дальше, против потока пьяных людей, вглубь, в самое сердце бального зала.

* * *

– Позвольте мне, – произносит мужской голос.

Нелла приходит в себя на стуле в маленькой, обшитой деревянными панелями прихожей, примыкающей к бальному залу.

– Вам повезло, что я стоял у вас за спиной.

– Правда? Когда?

Нелла вглядывается в лицо мужчины. Ощущение холода исчезло. Остаются лишь жар и пот, липкая пленка, легкая корочка стыда на коже. Нелла измотана, будто слишком быстро бежала. Она знает, что миниатюристка ускользнула.

– Вы упали в обморок прямиком на меня, – говорит мужчина. – Я усадил вас у окна.

– Я упала в обморок?

Он молод. Лет двадцати с небольшим, невысокий, в аккуратном темном костюме со штрихами горчично-желтой парчи тут и там. Каштановые волосы до плеч. Густые брови, карие глаза. Довольно приятное выражение лица.

Нелла выдыхает:

– Я просто слишком мало поела, вот и все. Как долго я?..

– Едва ли минуту.

– А кто‐нибудь?..

– Никто не видел, – отвечает мужчина с улыбкой, понимая ее типично амстердамскую озабоченность. – Я стоял у стены. Вы слегка привалились ко мне, и я усадил вас на этот стул. Ничего драматичного. Приличия были соблюдены.

Нелла краснеет:

– Благодарю вас.

Молодой человек оглядывается через плечо на дверной проем, где продолжает бурлить бальный зал:

– Там очень жарко. Честно говоря, я даже опасаюсь, что с количеством свеч, которые жжет Клара Саррагон, и легковоспламеняющихся шелков мы все в любой момент можем сгореть. Могу ли я кого‐нибудь к вам привести?

– Нет, спасибо, – отвечает Нелла. Она быстро соображает: – Могу ли я узнать ваше имя?

– Якоб ван Лоос. К вашим услугам.

– Петронелла Брандт.

Даже в своем сомнительном положении Нелла замечает, какое впечатление производит ее имя. Беспокойство нарастает. Якоб ван Лоос застывает, глядя на нее сверху вниз с новым интересом.