Дом там, где Смерть (СИ)

Ефер стал рыпаться в разы яростнее, принялся протестующе мычать, и даже жевать мешавшую говорить конечность химеры. Довольно успешно, кстати: всё же разница в статах позволяла творить и не такую хрень. Я конечно ничего не имел против того чтобы он сожрал парочку лишних костей, но несанкционированные крики, возгласы и мольбы могли сбить общую атмосферу, чего мне совсем не хотелось. Так-что я решил наконец-то "заметить" его проблему:

— М? Ты всё же предпочитаешь закуску? Или может хочешь что-то сказать? — Ефер быстро-быстро закивал — Ну что-ж. Я не против лишних разговоров: меня всегда забавляют подобные потуги от жертв. Живые всегда столько всего забавного несут! Вы искренне считаете важными и беспокойтесь о таких вещах, которые для меня не имеют совершенно никакого значения. Так-что я позволю тебе меня немного поразвлечь… И в качестве доброй воли даже предоставлю тему для нашего разговора!

С этими словами я демонстративно неспешно извлёк из сумки кристалл с феей. Инстинктивно погладив оный большим пальцем в области головы, я продемонстрировал камешек Еферу.

— Вот она — причина всех твоих проблем. Именно ради мести за причинённую боль малышке, и для того чтобы извлечь её из кристалла я сейчас здесь, в этом зале. Не из-за того что ты продал жопу эльфам: то что ушастые будут натравливать на меня своих собачонок было понятно заранее — сами то они меня тронуть не могут. И не из-за того что ты с группой напал на меня: я уже привычен и совершенно не удивляюсь когда светлые причиняют мне добро и справедливость. Особенно из невидимости и желательно в спину: у вас это зовётся "благим делом". Ограничься ты только этим, и так сильно измываться я бы не стал… Ну то есть да, безнаказанно бы не оставил, конечно: покашмарил бы пару недель, может навесил на тебя какое-нибудь дурацкое проклятье, типа импотенции снимаемой лишь перерождением, спиздил десяток артефактов из сокровищницы, ну и всё в таком духе. Но до пыток дело бы не дошло, а все погибшие могли спокойно возродиться, и пойти требовать компенсацию, жаловаться на повышенную сложность, печалиться по поводу потерянного опыта, и что ещё там делают игроки в таких случаях? Но история не знает слагательного наклонения, а до изучения темпоральной магии у меня пока руки не дошли: уж слишком часто приходиться отвлекаться на живых. И как результат мы сейчас здесь, в этом самом зале. Ты — предводитель пожалуй лучшего клана по вопросам борьбы с нежитью, совершено беспомощный, прижатый к полу слабыми и никчёмными костяшками, которых я склепал буквально за неделю. Твои соклановцы — они с радостью откупились твоей тушкой и теперь сбились в углу и трясутся от страха, надеясь что закончив с тобой я сдержу своё слово, и позволю им просто умереть. И я — призрачный лич который просто хочет чтобы его оставили в покое, наедине с его любимой малышкой феей, но которому уже не впервые приходиться в одиночку выступать против толпы бессмертных, просто потому что те считают его важным "квестовым" неписем. И единственная причина для всего этого, то что ты за каким-то хреном решил привязать к себе мою фею. Я прекрасно знаю, что эльфы приказали тебе остановить меня. Про малышку и слово сказано не было. Так-что ответь мне: зачем ты это сделал? Что тебе понадобилось от Туны?

В процессе моей речи Ефер несколько попритих, и кажется над чем-то задумался. Поэтому когда химера вытащила из него конечность, он заговорил не сразу. Когда же он всё-таки подал голос, то сделал это с неописуемой наглостью поистине отчаявшегося человека:

— А что такого? Или хочешь сказать что я сделал что-то не так? Уничтожение филактерии — основа борьбы с такими как ты! Обвиняешь меня в причинении вреда кому-то кто близок личу? Не ври: ты просто злишься, что я подверг опасности твой важный актив!

Выпучившись на игрока после этой тирады, я даже не сразу сумел переварить сказанное. Мне потребовалось наверно секунд десять, прежде чем до меня таки дошло что к чему. После этого я принялся ржать как умалишённый: настолько яростно и громко, что тело на одних инстинктах попыталась сложится пополам и съехать на пол. Не будь я не испытывающим никаких неудобств трупом, так бы и случилось. Но поскольку мне даже дышать не требовалось, я простоял трясясь в безудержной истерике до той поры, где живой человек уже стал бы выкашливать свои лёгкие от нехватки кислорода. И на то чтобы успокоиться у меня ушло немало времени, но даже когда я вновь смог говорить, мне пришлось затрачивать порядком усилий, дабы не сорваться на дебильное хихиканье: