Дом там, где твое сердце

– Я снял внушение, – пояснил доктор. – И навсегда заблокировал ваше сознание от попыток изменить его. Душа человека – не игровая площадка для дураков, полагающих, что они владеют методами доктора Месмера. Ваше счастье, что вы пришли ко мне, Алис. Дело могло закончиться для вас «жёлтым домом».

– Клиникой для сумасшедших.

– До конца жизни. Уверен, что ваш супруг такого исхода не желал.

– Зато он хорошо поразвлёкся за мой счет. Мне очень хочется убить его, – женщина встала, – так сильно, что чешутся ладони. Так что читайте утренние газеты, Франсуа-Рэймон. В них может оказаться сенсация…

Глава 38

Элиза тешилась этой мыслью до вечера, представляя в своём воображении различные способы сведения счетов с Марисом Стронбергом. Вот она топит его в аквариуме с вуалехвостыми рыбками, вот душит тончайшими женскими чулками по сотне франков за пару… а теперь просто и без затей кастрирует костяным ножичком для открывания писем.

В глубине души Элиза понимала, что не посмеет сделать ничего подобного с Марисом.

Она его боялась.

Но страх не означал, что она вовсе не попытается отомстить.

Пролистав на досуге рукопись, которую ей вручил с озабоченным видом Франсуа-Рэймон, Лиз отыскала все сведения, что ей были необходимы для успешного осуществления её мести. И вечером она была готова.

Бархатное платье цвета молодого салата, плотно облегающее фигуру – живот ещё оставался плоским, несмотря на двухмесячную беременность, переливающиеся золотом распущенные волосы, запах духов – всё в этой экипировке было её оружием. Марис не мог – впрочем, и не хотел – скрыть впечатления, которое жена на него произвела. Лиз то и дело ощущала на руке, на спине, на шее его пальцы, поглаживающие её. Ярость и унижение – убийственная смесь, какую она испытала, читая утром записи Франсуа-Рэймона, помогли ей отреагировать на эти знаки внимания с привычным уже гневом. Марис послушно отодвигался дальше, убирал руки, но глаза его опасно темнели, так, что не было видно зрачков. Элиза мысленно торжествовала – он не сможет не попытаться прямо сегодня утвердить свою власть над усыплённой женой – и только старалась, чтобы Марис не видел её удовлетворённой улыбки. Но даже в этом случае Стронберг не догадался 6ы, что он разоблачён, и лишь снова решил, что Элизе доставляет наслаждение ставить его на место. И ей действительно доставляло.

После вечерней трапезы и отъезда гостей – министра с супругой, четы Тейланов, главы одного из муниципальных округов Парижа, Омар Лалие учтиво проводил супругу до дверей спальни и оставил одну, даже не попытавшись на прощание поцеловать; но Элиза была уверена, что он вернётся. Она даже не стала переодеваться, легла прямо в своём красивом платье на покрывало. И задремала, утомлённая событиями безумного дня.

Спящая, она представляла собой идеальную жертву; но, видимо, кодовая фраза не могла сработать, если жертва спала, потому что Омар разбудил её примерно через час, снова войдя в комнату. В мёртвом молчании он расхаживал по спальне жены и раздевался, ничуть не смущённый испуганным взглядом Элизы, которым она провожала каждое его движение. Смятение Лиз было вполне обоснованным – неужели сегодня Стронберг решил принудить её к близости грубой силой, не вводя в сомнамбулическое состояние? И как ей полагается реагировать? Ну, уж это Элиза знала.

– Марис, что сие представление означает? – голосом Снежной Королевы процедила молодая женщина. – Я, кажется, не приглашала тебя в свою комнату и вовсе не собиралась любоваться на твои мускулы.

– Будешь себя хорошо вести – дам потрогать, – небрежно пообещал муж. На его бёдрах оставались только домашние брюки из мягкой серой шерсти. Дойдя до кровати, он резко остановился, глядя в лицо Элизы. – Но прежде я хотел сделать тебе комплимент: ты очень мило выглядишь сегодня.

Глубоко втянув воздух, блондинка закрыла глаза и откинулась на спину. Хорошо, что её собственный невыразительный голос сегодня поведал, какие фразы использовал Омар Лалие для введения ее в транс. Пусть кукловод до поры считает, что марионетка полностью подчинена его воле.

Очевидно, Марис поверил, потому что Лиз почти сразу услышала его удаляющиеся шаги. Она не рисковала подсматривать сквозь ресницы, чтобы не вызывать подозрений; да и на что там смотреть? В уши вливался равномерный спокойный голос, отстранённо перечисляющий все нанесённые ему за вечер обиды:

– Сегодня ты вела себя хуже обычного, рабыня. Теперь ты осмеливаешься делать мне замечания при посторонних людях. Мне! Ты дорого поплатишься за это. Тебе придётся вымаливать прощение…

Если он потребует целовать ему руки или ноги и ползать на коленях, она не выдержит. Её стошнит прямо на самое ценное для Лалие – бухарский ковёр.

Муж всё распалялся, упиваясь своей властью над бессловесной жертвой.

– Ты станешь молить меня о наказании и сама поднесёшь – в зубах, ползком – кнут, которым я выпорю тебя…

Ну, достаточно. Глаза женщины открылись.

– Я всегда подозревала в тебе садистские наклонности, только следует знать меру.