Дом там, где ты

форме сердца сжаты в жёсткую прямую линию. По правде говоря, мне не следовало бы наслаждаться

этим так сильно, как я это делаю. Её глаза сужаются, как будто она пытается запугать меня. Я на

улице уже два года. Не многое может запугать меня. Во всяком случае, Анна ничего не сможет

сделать.

Анна. Теперь к лицу у меня есть имя. Не в силах больше сдерживаться, я приглашаю её

жестом на стул напротив меня. Она закатывает глаза и, скрестив на груди руки, молча топает.

– Я злюсь на тебя, – говорит она, стоя рядом со стулом.

– Покончим с этим. – Мне нет никакого дела, сядет она или нет.

– Ты всегда такой?

– А что? Ты всегда такая?

– Какая? – Её брови поднимаются, заставляя образоваться ряд милых морщин на её лбу.

– Такая самоуверенная.

– Я самоуверенная? Кто бы говорил.

– Ты можешь просто сесть, пожалуйста? – Я улыбаюсь, будто сдаюсь.

Она падает на стул, отворачивая голову от меня. Её руки всё ещё скрещены на груди, и она

делает всё, что в её силах, чтобы избежать зрительного контакта.

– Раз я разорился на чашечку кофе, я бы хотел насладиться ею. Так что, если ты собираешься

быть такой... – Я притворяюсь, что собираюсь встать.

– Я же сказала, что я куплю её, – резко говорит она, и я улыбаюсь, получая удовольствие от

обстоятельства, что смог поколебать ту холодность и спокойствие, за которыми она пряталась. Она

так предсказуема. Я знал, что упоминание о деньгах заставит её потерять самообладание.

– Я знаю. Мне просто нравится смотреть, как ты злишься.

Она резко отодвигает чашку и откидывается на спинку стула.

– Мне всё равно.

– Ты могла бы сказать «Спасибо».

Её смертельный пристальный взгляд обрушивается на меня.

– Спасибо, – говорит она с сарказмом, который прилагается к каждому слогу.

– Не за что.

– Итак, – говорит она, и я поднимаю голову в её сторону. – Не бери в голову. – Она

возвращается к игре с крышечкой на чашке.

– Что?

– Ничего, забудь об этом.

– С каких пор ты уклоняешься от того, чтобы спокойно поговорить?

– Хорошо. Где ты взял деньги?

– Как я говорил, только то, что я бездомный, не значит, что у меня нет ни гроша в кармане. –

Она смотрит на меня, как будто хочет, чтобы я уточнил. Почему я чувствую, что большинство вещей

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

не годятся для неё? – Я ограбил вино–водочный магазин. Избил какого–то случайного парня и украл

его бумажник.

Опять её глаза широко раскрываются, в этот раз её тело напрягается. Бьюсь об заклад, она

ищет ближайшие аварийные выходы. Эта цыпочка такая доверчивая. Я откидываюсь назад и

наслаждаюсь тем, как она неловко изгибается и как закусывает губу.

– Я шучу, – наконец говорю я.

Она перестает изгибаться и напряжение в её плечах ослабевает.

– Я знала это.

Я смеюсь. Конечно, она знала.

– Я делаю, что могу. Я сгребаю листья осенью. Убираю снег зимой. Сажаю цветы и

занимаюсь небольшим строительством весной и летом. Всё, что люди готовы позволить мне делать.

– Так ты ходишь по домам?

– Да. Некоторые не позволяют мне входить в их дом, после того как я заканчиваю работу.

Другие разрешают и кормят меня горячей едой.

– И сколько ты получаешь?

– Сколько они готовы дать. Знаешь ли, нищие не выбирают. – Моя мама так говорила, когда я

хотел ванильное мороженое, а она вместо него давала шоколадное.

Вспоминая те дни, я понимаю, как незначительно это всё было. Зная то, что я знаю сейчас, и,

живя так, как я живу, я бы отдал всё, чтобы вернуть мою маму, предлагающую мне любое

мороженое, до тех пор, пока оно сдержит её улыбку. Боже, как я скучаю поэтому.

– Почему ты не пытаешься получить работу? Настоящую работу? – спрашивает Анна, и я

отодвигаю воспоминания.

– Я бы с радостью, но я никогда не знаю, что произойдет. Как долго я пробуду в данном

месте. Нет ничего определенного.

– Как долго ты здесь находишься?

– Около года.

– Как долго ты...? – она останавливается, но я знаю, что она хочет спросить.

– Бездомный? Ты можешь это сказать. Это всего лишь слово... и правда. Около двух лет.

– Что случилось? – Она любопытна, как чёрт, и я не знаю, почему уже и так рассказал ей

слишком много. Есть что–то легкое в разговоре с ней. Естественное. Что заставляет меня

чувствовать себя почти человеком.

– Целая куча вещей. – Не имеет значения, как она мила, или как легко беседовать с ней, я не

собираюсь изливать историю моей жизни. Я и так слишком долго это всё держал в себе. Это займет

какое–то время. Пристально глядя на её нервно ёрзающие руки, я надеюсь, что это будет в другой

раз.

– Какие?

– Ты опять лезешь не в свои дела, – говорю я, хотя её любопытство также раздражает, как и

чертовски очаровывает.

Она откидывается назад и проводит рукой по лбу.

– Прости, я не хотела.

– Все в порядке. И прекрати извиняться. Это показывает слабость.

– Нет. Это показывает вежливость.

– Картошка, картошка. Так какое твоё дело? – спрашиваю я для того, чтобы отвести разговор

от меня.

– Что ты имеешь в виду?