Дом темных загадок

Проходит много, очень много времени, пока я понимаю, как тихо вокруг. Постепенно осознаю, что ни София, ни Том, ни Филипп не вернулись.

Я совершенно одна.

Глава 24

Я прислушиваюсь, не раздаются ли наверху шаги или голоса. Но нет, ничего. Я зову их по имени снова и снова, сначала громко и сердито, потом умоляюще, но мой голос жадно поглощают голодные каменные стены и оставляют меня в леденящей тишине.

Почему все исчезли как раз в тот момент, когда я узнала, что моя мать жива? Если кто-то устраивает исчезновение всех, чтобы не мешать нашей встрече, то это не очень хорошая идея, потому что во мне все кричит и зовет исчезнуть: «Беги, Эмма, беги прочь отсюда!»

Прячу лицо в ладонях, пожалуйста, теперь я должна поступать очень обдуманно, делать все правильно. Внезапно мне в совершенно ином свете видится угроза вчерашнего письма: у меня осталось всего двадцать четыре часа. Это время, которое осталось жить моей матери? Тогда мне нужно поторопиться, но не стоит действовать опрометчиво. Я не должна допустить ошибку. Я ковыляю к открытому окну и прислушиваюсь, не прячутся ли там остальные, не наблюдают ли за мной.

Ничего. Даже мухи не жужжат по такой вязкой жаре, по крайней мере мне так кажется. Пульс стучит у меня в ушах и заглушает все.

Я крепко сжимаю медальон и возвращаюсь к столу. Смотрю на дверь в подвал, потом – на дверь к лестнице.

«Ты делаешь из мухи слона, Эмма, нет причин для страха. Сейчас день, лето». И, несмотря на это, я передвигаюсь крадучись, словно опасаюсь нарушить тишину. Они должны быть на улице, иначе они бы услышали мои крики, решаю я, они хотели идти на озеро, и моя задача сейчас – воссоединиться с командой, какие бы препятствия ни пришлось преодолеть.

«Конечно, Эмма. А на Новый год приходит Дед Мороз».

Я хромаю к массивной входной двери с толстыми, вытесанными из дерева филенками и нажимаю на тяжелую позолоченную ручку.

Ничего.

Я нажимаю сильнее, трясу ее.

Ничего.

Дверь заперта. Я кладу обе руки на ручку и изо всех сил налегаю, но дверь не поддается ни на миллиметр, словно она заперта уже несколько столетий. Ерунда, этого же не может быть! Я пытаюсь открыть снова и снова, но все напрасно.

Тут вспоминаю, что из столовой есть еще одна дверь на ветхую террасу. Не обращая внимания на боль в лодыжке, я тащусь в зал так быстро, как могу. Здесь ручка поддается, но сама дверь не открывается.

Я оглядываюсь в поисках ключа или чего-нибудь другого, что поможет, но здесь лишь слепые ангелы устало улыбаются со своего облупленного потолка, словно говорят: «Взгляните только на эту идиотку».

Есть еще два окна, выходящие на террасу, но они зарешечены, как и все окна на первом этаже. Только змея может пролезть в эти дырки.

Я заперта. И совершенно не представляю, одна в этом доме или нет. Но что-то в воздухе, что-то в моем животе подсказывает: здесь есть еще кто-то. Человек, который не испытывает ко мне добрых чувств. Может быть, тот, кто силой удерживает мою маму.

«Подумай об угрозе во вчерашнем письме: «Мне отмщение, и Аз воздам, и гнев мой будет страшен. Всего 24 часа, Эмма, потом все будет кончено». Сколько уже прошло времени? Десять часов? Двенадцать часов? Я глубоко вздыхаю. «Думай, Эмма, думай. Какой следующий шаг тебе совершить? Найти остальных. Найти кого-нибудь. Или телефон».

Сначала ищут там, где человек потерялся. Я хромаю наверх, в девичью спальню.

Чем выше я поднимаюсь, тем больший страх меня охватывает. Я боюсь громко звать остальных, словно мои крики разбудят чудовище. А уж оно позаботится, чтобы никто отсюда не выбрался.

Наша спальня пуста, я это вижу сразу, но на моей кровати что-то лежит. Я подхожу ближе и узнаю четки – ожерелье, которое Софии подарил Себастиан. Может, она его оставила здесь в подарок или это послание?

– София, София? – зову я ее несколько раз, но вокруг тишина.

Мне кажется, что череп на четках злорадно скалится, будто знает, насколько смехотворны мои старания, но именно это и укрепляет мои силы. Я шарю взглядом под кроватями, мельком осматриваю нишу со стеклянными жемчужинами, которая запечатлена на фото моей мамы. Ничего. Все как вчера.

Чувствую, что мне стоит забрать ожерелье с собой, но оставляю его на кровати и спешу в спальню мальчиков, шарю и там, в узких шкафчиках, и под кроватями.

Тут до меня доносится какой-то звук снаружи. Я не замечаю боли в лодыжке, мчусь к окну, смотрю сквозь грязное стекло и не уверена, видела ли я действительно красное платье Николетты или это все мое воображение.

«Тебе нужно торопиться. Можешь смотреть на призраков, но это не поведет тебя дальше».