Дом тишины

– Молодец! – сказал Сердар. – Кошелек все-таки не из змеиной кожи, ты нас сбил с толку.

– Дай-ка я посмотрю, я в этом разбираюсь, – сказал Мустафа. Он взял кошелек, раскрыл его. – Тебе нужна эта телефонная книжка? Нет!.. Смотри-ка, сколько у тебя знакомых, все с телефонами! Тому, у кого столько знакомых, не нужно носить с собой паспорт, чтобы представляться, так что паспорт я твой забираю… Ух ты! Целых двенадцать тысяч лир! Это твой отец тебе столько денег дает?

– Нет, я сам заработал, – ответил я. – Даю уроки английского и математики.

– Слышишь, Шакал? Как раз для тебя! – сказал Сердар. – А его поучишь? Бесплатно, естественно…

– Поучу, – сказал я и тогда узнал Хасана – кого они называли Шакалом…

– Молодец! – сказал Мустафа. – Я-то уже понял, что ты хороший парень. На эти двенадцать тысяч лир ты можешь купить ровно двадцать четыре приглашения. Раздашь друзьям.

– Оставьте мне хотя бы тысячу, – попросил я.

– Ты нам начинаешь действовать на нервы! – прикрикнул Сердар.

– Да нет, он не жалуется! Ты ведь нам сам отдаешь эти двенадцать тысяч лир, правда? – сказал Мустафа.

– Тебе говорят, ты, урод лохматый!

– Хватит, Сердар! Не расстраивай парня!

– А что это за тетрадь такая? – Сердар взял тетрадь Фарука с заднего сиденья и стал читать: – «Деревня доходом в семнадцать тысяч акче, в окрестностях Гебзе, которая прежде принадлежала сипахи Али, а потом была отдана Хабибу, потому что Али не пошел в поход…» Что это такое, читать невозможно! «Жалоба Вели на Махмута, не сумевшего выплатить стоимость купленного мула…»

– Что это такое? – спросил Мустафа.

– Мой старший брат – историк, – ответил я.

– Бедный! – сказал Сердар.

– Ну все, пойдем, дождь кончается! – сказал Мустафа.

– Хотя бы паспорт отдайте, – попросил я.

– Что значит «хотя бы», а?! – разозлился Сердар. – Мы что, тебе что-то плохое сделали? Отвечай!

Он заглянул в машину, пытаясь найти, что бы действительно сделать плохого, и тут увидел пластинку «Best of Elvis».

– Ее я тоже забираю! – сказал он, прихватив и тетрадь Фарука. – В следующий раз будешь ездить медленно, а людей не будешь считать прислугой твоего отца! Бесчестный подлец!

Он хлопнул дверью, и они ушли. Увидев, что они уже далеко, я вышел из машины и продолжил толкать «анадол» вверх, на холм.

26

– Хорошо мы проучили этого бедолагу! – сказал Сердар.

– Ты перегибаешь палку, – сказал Мустафа. – А если он пойдет в полицию?

– Не пойдет, – ответил Сердар. – Ты что, не видел, что он трус?

– А зачем ты забрал у него эту тетрадь с пластинкой? – спросил Мустафа.

И тогда я заметил, что вместе с пластинкой, забытой тобой в машине, Сердар взял и тетрадь Фарука. Мы пришли в Нижний квартал, и тогда он остановился под фонарем рассмотреть обложку пластинки.

– Я взял потому, что меня взбесило, что он считает всех прислугой своего отца! – сказал он.

– Ну и зря, – сказал Мустафа. – Напрасно только его разозлил.

– Если хотите, – вмешался я, – дайте мне пластинку, а я отнесу ему обратно.

– Ей-богу, у этого парня не все дома! – сказал Сердар.

– Та‑а‑ак, – угрожающе протянул Мустафа. – Ты больше не будешь называть Хасана придурком, шакалом или чем-то подобным при посторонних.

Сердар замолчал. Мы молча шли вниз с холма. Я подумал, что на двенадцать тысяч лир, которые лежали в кармане у Мустафы, можно купить перочинный нож с перламутровой рукояткой, какой я видел в Пендике, или кожаные зимние ботинки на резиновой подошве. А если немного добавить, то можно купить даже пистолет. Мы дошли до кофейни, и они остановились.

– Ну что, – сказал Мустафа, – теперь расходимся.

– На стенках писать больше не будем? – спросил я.

– Нет, – ответил Мустафа. – Опять дождь пойдет, промокнем. Краска и кисти сегодня ночью остаются у тебя, Хасан. Ладно?

Они оба уйдут к себе домой, в Нижний квартал, а я вернусь и поднимусь на холм. 12 000: 3 = 4000 лир. И еще тетрадь и пластинка Нильгюн.

– Что случилось? – спросил Мустафа. – Ты чего молчишь? Ну все, расходимся. – Потом он сделал вид, будто о чем-то вспомнил. – А! – сказал он. – Вот тебе, Хасан, сигареты и спички, покури.

Я не собирался брать, но он так на меня посмотрел, что пришлось взять.

– Спасибо сказать не хочешь? – спросил он.

– Спасибо.

Они развернулись и ушли. Я посмотрел им вслед – на четыре тысячи лир можно много чего купить! Они прошли мимо освещенной витрины пекарни и скрылись в темноте. А потом я внезапно крикнул:

– Мустафа! – И услышал, как их шаги тут же затихли.

– Что случилось? – отозвался он.

Я немного постоял, а потом подбежал к ним.

– Мустафа, можно я возьму эту тетрадь и пластинку? – спросил я, переводя дыхание.

– Что ты собираешься делать? – спросил Сердар. – Что, в самом деле назад их понесешь?

– Мне больше ничего не надо, – ответил я. – Отдайте их мне, и достаточно.

– Отдай ему, – сказал Мустафа.

Сердар отдал и тетрадь, и пластинку.

– У тебя не все дома? – спросил он.