Дом толерантности

– До раскулачивания хорошо жили те, кто работал, – без раздумий ответила Мария Ивановна. – Мы жили и не бедно, и не богато, у нас весь день проходил то в поле, то в хлеву со скотиной. А вот те, кто лодыря гонял, тот в рваных штанах ходил. Пришла революция, они с радостью занялись грабежом да раскулачиванием.

– Односельчане сами занимались раскулачиванием?

– Самое обидное то, что раскулачивание проводили именно свои односельчане. Некоторые из них жили чуть беднее нас. Но всех, видимо, обуяла возможность нажиться, урвать чужой кусок. Мы с мужем тогда только-только на ноги встали, хозяйство свое развели. Муж по вечерам валенки катал. Любая лишняя трудовая копейка потом доставалась. У нас было две лошади, за них мы и поплатились.

– Кто же руководил раскулачиванием? Сегодня этих заблудших тоже надо назвать.

– Руководил всем председатель Д.Н. Масленников. Ему помогал Чуркин.

– Кроме лошадей, что у вашей семьи еще забрали?

– Отнимать-то особо нечего было. Забрали все, что было, – швейную ножную машинку, самовар, тарелки всякие…. Шкаф утащили. Он и сейчас вроде в конторе в селе Покровском стоит. Больше у нас ничего не было. Все отнятые вещи потом продавались на торгах в деревне.

– Кто же покупал, если у кулаков отнимали, а у бедных денег не было?

Мой вопрос повис в воздухе. Мария Ивановна не смогла на него ответить. Попыталась вспомнить ее дочь, сидевшая около побеленной печки, и тоже не вспомнила. А меня интересовало, кто же стал хозяином награбленного крестьянского имущества? Был забран шкаф. Он в конторе. А где находятся тарелки, самовар, белье? И не стыдно было тому, кто покупал тарелки соседа?

Чтобы найти ответ на этот вопрос, я решил после беседы с Марией Ивановной Исаевой поискать в колхозе другого старожила. Вдруг кто-то помнит жуткие истории раскулачивания, не описанные в книгах и журналах, но сохранившиеся в памяти простых людей. Заехал в контору сельского Совета, расположенного в селе Покровском. Председатель был на рабочем месте, несмотря на то, что рабочий день закончился и на вечернем небе уже алой краской были окрашены тучные облака. Рядом с бревенчатой избой качались от ветра кроны деревьев, и я с удовольствием наблюдал, как березки кланялись березкам.

– Не подскажите ли мне адрес колхозника, который принимал участие в раскулачивании жителей ваших сел и деревень? – задал я неожиданный вопрос. – Может, кто-то раскаялся, что отнимал у Исаевых швейную машинку?

Председатель сельсовета Н.К. Сокова ушла от ответа на каверзный вопрос. У нее был на сей счет свое мнение:

– В деревне Долгополово вряд ли кто забыл тот поход против крестьян. Зайдите в дома к старикам, и они вам все обо всех расскажут. Про себя ни слова, а о других выложат любую информацию. Но я бы на вашем месте лучше повстречалась с раскулаченными. Их истории более всего поучительны и правдивы. Вчера из Ленинграда приехала Акимова, дочь раскулаченных. Ее рассказ гораздо интересен, чем воспоминания грабителей.

Тут я вынужден был согласиться с председателем сельсовета. Тем более, у нас мало кто знает и осуждает массовые и жестокие репрессии по отношению к крестьянству. За красивым лозунгом о том, что надо стереть границы между городом и деревней прятались обычные преступления. О них смело написал великий современный писатель, последний защитник русской деревни Василий Белов в романе «Кануны». Ему удалось восполнить в нашей истории многие белые пятна. Оказывается, первые концлагеря были созданы не немецкими фашистами, а большевиком Львом Троцким. В них уничтожалось трудовое крестьянство. По числу жертв репрессии против кулаков превосходят во много раз репрессии против интеллигенции в 1937 году. Позицию Василия Белова недавно поддержал на страницах журнала известный публицист, поэт Станислав Куняев. Он привел в своей статье факты, подтверждающие сознательное и целенаправленное уничтожение народно-крестьянской «ветви нашей культуры». В троцкистских концлагерях, а затем и на сталинских высылках погиб свободный, трудолюбивый и талантливый землепашец, имеющий крепкую, стержневую опору в семейном крестьянском хозяйстве. Не зря Мария Ивановна Исаева считает, что последствиями репрессий, отнявших жизнь у 20 миллионов крестьян, стало массовое вымирание деревень. На ее веку с лица земли исчезли близлежащие к Долгополову деревни Якимово, Монастырское, Иверцево, Хлобыстово, Егорьево село.

Нашел я дом Акимовых быстро. Но хозяйка его оказалась не очень разговорчивой.

– То страшное время я не хочу вспоминать, – сухо сказала она. – Живу в Ленинграде, сюда приезжаю отдыхать.

– Но это правда, что ваш отец был зачислен в кулаки и подлежал раскулачиванию? – осторожно наседал с вопросами я.