Дом толкователя

Жуковский, до сих пор комментировавший все рассказанные им в статье о привидениях случаи, на этот раз почему-то считает нужным указать, что московская история «не требует никаких объяснений». Все же возьмем на себя смелость ее прокомментировать.

Время действия истории о явлении М. установить несложно — ночь на 18 марта 1823 года. Действующие лица — племянница Жуковского Авдотья Петровна Елагина(по первому браку — Киреевская, в девичестве — Юшкова), в самом деле сидевшая в ту ночь у колыбели своего сына Рафаила (или Рафаэля, как его называли в семье), и ее сестра и близкий друг Марья Андреевна Мойер(в девичестве Протасова) — возлюбленная Жуковского, скончавшаяся в эту ночь в Дерпте. В 1810-х — начале 1820-х годов Елагина, Протасова (Мойер) и Жуковский, поточному определению М. О. Гершензона, «составляли неразрывный сердечный триумвират» ( Гершензон:295). Разлученные силою житейских обстоятельств, они в начале 1820-х годов мечтали соединиться в каком-нибудь одном месте и зажить счастливой жизнью вместе.

Говоря словами Жуковского, перед нами история о том, как «уходящая душа» Марии Протасовой «возвестила свое отбытие» в самый смертный час родственной душе, явившись ей на мгновение в зримом образе. Это видение есть «прощальный, последний зов любви в пределах здешнего мира на свидание в жизни вечной…». Одним из доказательств истинности видения является то, что все мысли и чувства Елагиной в этот момент были далеки от умиравшей в далеком лифляндском городе сестры. Явление Маши в таком случае не галлюцинация (то есть продукт человеческого сознания, психологически мотивированный и, следовательно, не имеющий в себе ничего сверхъестественного). Это настоящее видение, и к тому же (вот что наиболее существенно для Жуковского!) — со смыслом.

Нет необходимости напоминать, какой трагедией была смерть Маши Протасовой для поэта. Эта смерть без преувеличения может быть названа кульминационным событием его душевной жизни, расколовшим ее надвое: до смерти и после смерти Маши. Своей лирикой Жуковский уже давно «подготовил» новую для себя ситуацию: жизнь без милой, жизнь в воспоминании, в надежде на будущую встречу там («Эдвин и Эльвина», «Эолова арфа»). Теперь наступила пора испытания собственной лирической (не литературной ли?) веры. Видение Елагиной для Жуковского и стало одним из первых и разительных подтверждений его тайных надежд.

В подтексте истории о явлении Марии из статьи о привидениях — письмо поэта к Авдотье Елагиной от 28 октября 1823 года, в котором он дает мистическое толкование ее видению. К этому времени умер маленький Рафаэль, но «на смену» ему пришел новый ребенок Елагиной — Андрей: