Дом трех вдов

Признайся себе, Охотникова, – тебя так раздражает эта безобидная надпись, потому что у тебя самой на любовном фронте затишье. Да, знаю, есть на свете человек, который, стоит мне только поманить, прыгнет в самолет и примчится ко мне, готовый разделить мою жизнь, носить меня на руках и вытирать сопли нашим общим детишкам. Вот только я к этому не готова. Моя профессия, моя налаженная приятная жизнь, да что там – моя свобода мне дороже всего на свете.

Слишком высокую цену мне пришлось за нее заплатить.

Телефон зазвонил внезапно, оторвав меня от воспоминаний. «Джама-а-айка!» – завопил Робертино Лоретти. Так, отпуск закончился, надо бы сменить рингтон.

– Охотникова, – бросила я в трубку.

– …сволочь, дрянь! – донеслось до меня издалека. – Радуйся, ты своего добилась! Он умер. Его убили.

– Простите, с кем я говорю? – осторожно спросила я, отводя телефон подальше от уха. Может быть, кто-то просто-напросто ошибся номером и поток ругани предназначался не мне?

– Охотникова, мало того что ты идиотка, каких поискать, так у тебя еще и со слухом проблемы? – надрывался хриплый женский голос.

– Добрый вечер, Ника, – устало вдохнула я. Надо же, а я надеялась, что больше никогда не услышу эти характерные интонации торговки на Привозе…

– Ни хрена не добрый, – со злым торжеством проговорила моя давняя знакомая. – Киру убили.

Я не стала задавать дурацких вопросов: «Ты уверена? Это точно?», восклицать: «О нет, не может быть!»

Мое сердце пропустило два удара. Потом я откашлялась и задала единственный вопрос:

– Кто это сделал?

Да, знаю, можно было спросить «Когда?» или «Как это случилось?». Но у меня еще будет время выяснить это. А пока о главном.

Вопрос был предельно простым, но поставил мою собеседницу в тупик. Ника замолчала и молчала долго – минуты две. Я терпеливо ждала. Если эта женщина решилась позвонить мне после трех лет молчания, значит, у нее есть веская причина для этого.

Наконец у Ники нашлись слова:

– Знаешь, Охотникова, когда я смогу ответить на этот вопрос, то сама задушу гада голыми руками.

– Зачем звонишь?

– Слушай, неужели ты не в курсе? – поразилась Ника. – Весь город гудит. Только об этом и говорят.

– Я только что вернулась. Зачем звонишь?

– Стерва ты, Евгения, – мирно сказала женщина. – И что Кира в тебе нашел?

– М-м, давай подумаем. Модельную внешность и чуткую душу?

Ника еще помолчала, потом устало проговорила:

– Звоню, чтобы позвать тебя на похороны.

– Да ты с ума сошла? – вскипела я. – Там и так будут три вдовы! Только меня не хватало. Тогда уж зови всех – эту, как ее… балерину, и ту, заводчицу бульмастифов, и училку из гимназии… Список получится длинный.

– Знаешь, я всегда тебя ненавидела, – вздохнула женщина.

– Спасибо, я в курсе, – усмехнулась я. Боль копошилась где-то в районе сердца, но я чувствовала себя как будто под анестезией. Больно будет потом.

– Дай сказать. Ненавидела, потому что знала – ты для Кирилла особенная. Не такая, как эти.

– Так, давай заканчивать, – жестко проговорила я. – Позвони как-нибудь потом. Предадимся воспоминаниям. Сейчас, извини, не могу.

– Погоди, не бросай трубку! – заторопилась Ника. – Ты не поняла – это просьба Киры. Он хотел, чтобы именно ты развеяла его пепел над Волгой.

– Он хотел… что? – Я не поверила своим ушам.

– Кирилл оставил четкие указания, как поступить в случае его смерти, – терпеливо пояснила женщина. – Ты же его знаешь. Каждую мелочь просчитал. Завещание оставил, все как полагается. И распоряжения. Все в юридической фирме «Басов и Ларионов».

– Солидная контора, – поневоле признала я.

– Кира Ганецкий признавал только все самое лучшее! – с некоторой гордостью сообщила Ника. – Так что нам ничего не оставалось, как сделать все точно по инструкции.

– Что… сделать? – осторожно поинтересовалась я.

– Как только нам выдали тело, мы Киру кремировали, – деловито сообщила Ника. – Он сам так хотел. Осталось выполнить его последнюю волю – развеять прах над водой.

Перед глазами возникло лицо Ганецкого – неправильное, но обаятельное, похожее на морду добродушного льва, с желтовато-зелеными глазами навыкате, сочными чувственными губами. Не могу поверить, что никогда больше не увижу его.

– Ну так развейте, – холодно сказала я.

– Ты снова не поняла. Кирилл четко оговорил, что поручает это тебе. Никому, кроме тебя, доверить это он не хотел.

Как будто стальное кольцо сжало мне горло.

– Я приду, – прохрипела я в трубку и прервала связь.

Вот так и получилось, что некстати налетевший порыв ветра засыпал пеплом не только трех вдов и нескольких друзей Кирилла Ганецкого, но и меня, Евгению Охотникову.

Кстати, урну дорогой покойник завещал мне.

Наверное, потому, что точно знал – я бы от него и копейки не взяла, ржавой скрепки не приняла бы в подарок после всего, что было…

Но урна – дело другое.

На поминки я не поехала. Не желаю сидеть в компании незнакомых или, того хуже, знакомых, но малоприятных мне людей и обсуждать умершего. Ганецкий, конечно, редкостная скотина и со мной поступил по-свински, но было время, когда я любила этого человека.