Дом Цепей (ЛП)

— На шею. Камень спасения, так сказал Нил. Ловушка для души, издалека. Дюкер ее носил, хотя не хотел, ведь она была для Колтейна — чтобы тот не пропал. Разумеется, виканы знают: он не пропал. Вороны прилетели за его душой. Старейшины рассказали мне о ребенке, что был пустым, а потом наполнился, ибо прилетели вороны. Прилетели.

— Колтейн возродился?

— Да, он возродился.

— А тело Дюкера исчезло, — задумчиво пробормотал Скрипач. — С дерева.

— Да! И потому я держу лошадь, жду, когда вернется. Я скачу с ним, Скрипач!

— Он избрал тебя и твою горстку, чтобы охранять беженцев. Тебя, Темул — не только Нила и Нетер!

Темные глаза Темула стали твердыми. Он кивнул: — Я пойду к Адъюнкту.

— Удача Госпожи с тобой, командор.

Темул помедлил. — Этой ночью… ты видел…

— Ничего я не видел.

Резкий кивок; юноша вскочил на лошадь, держа поводья изрезанной касаниями ножей рукой с длинными ногтями.

Смычок смотрел, как он пропадает во тьме. Потом он сидел на валуне, постепенно опуская голову.

* * *

Трое сидели в озаренной лампами комнате шатра. Рассказ Супера был окончен, и казалось, теперь тут навеки поселилась тишина. Гамет посмотрел в чашу, увидел пустоту и потянулся за вином. Только чтобы найти другую пустоту.

Гамет знал, что не уйдет, хотя им овладела усталость. Таворе рассказали о героизме брата и о его смерти. Ни одного Сжигателя в живых. Тайскренн сам видел тела, помещенные в Отродье Луны. «Но, девочка, Ганоэс восстановил честь свою и честь семьи. Хотя бы это сделал. Хотя этот нож, наверное, вонзился глубже всего. Она принесла ужасные жертвы, чтобы восстановить честь. А Ганоэс не был изменником, и не он отвечает за гибель Лорн. Как в случае Даджека и Вискиджека, отлучение было лишь уловкой. Бесчестия не было. Итак, жертвоприношение юной Фелисин… могло быть напрасным».

Были и другие ранящие откровения. Императрица, объяснял Супер, надеялась на высадку Войска Однорукого на северном побережье, чтобы нанести Армии Откровения двойной удар. Разумеется, под верховным командованием Даджека. Гамет понимал ход мысли Лейсин: отдать судьбу имперских интересов на Семиградье в руки нового, юного и неопытного адъюнкта… это требует уж слишком большой веры.

А Тавора верила в обратное. Обнаружить, что ей не доверяют… поистине это Худом проклятая ночь.

Даджек Однорукий все же идет, с жалкими тремя тысячами Войска, но он опоздает и, по суровому мнению Супера и Тайскренна, дух военачальника сломлен смертью старинного друга. Гамет гадал, что же именно случилось в дальней стране, в кошмарной империи Панниона.

«Она того стоила, Императрица? Стоила огромных потерь?» Супер рассказал слишком много, подумалось Гамету. Детали плана Лейсин должен был донести другой, менее душевно черствый человек. Сказать, что Императрица тебе не верит, а потом — что ты последняя надежда Империи в Семи Городах… от такого любой и любая упадет на колени.

Лицо Адъюнкта по-прежнему ничего не выражало. Он откашлялась. — Отлично, Супер. Что-то еще?

Странные глаза Главы «Когтя» на миг расширились, он покачал головой и поднялся. — Нет. Желаете передать послание Императрице?

Тавора нахмурилась: — Послание? Нет. Мы начинаем поход в Святую Пустыню. Более ничего не скажешь.

Гамет видел: Коготь колеблется. — Еще одно, Адъюнкт. В вашей армии, вероятно, есть поклонники Фенера. Не думаю, что весть о… падении… бога можно скрыть. Похоже, отныне бог войны — Летний Тигр. Но армии противопоказан траур. Возможен период замешательства… нужно быть готовыми к волне дезертирств…

— Дезертиров не будет, — отрезала Тавора, заставив Супера замолчать. — Портал слабеет, Глава «Когтя» — даже в базальтовом ящике меч проявляет свои свойства. Если вы намерены уйти сегодня, советую торопиться.

Супер поглядел свысока: — Мы тяжело ранены, Адъюнкт. Нам больно. Императрица надеется, что вы предпримете все меры предосторожности, не увлекаясь резкими действиями. Не расслабляйтесь на пути к Рараку — будут попытки сбить вас с пути, измотать набегами и засадами…

— Вы Глава «Когтя», — сказала Тавора, подпустив в голос железа. — Совет Даджека я выслушала бы, ведь он командующий, солдат. А до его прибытия буду руководствоваться своими инстинктами. Если Императрица недовольна, пусть меня сместит. А пока всё. До свидания, Супер.

Поморщившись, Супер без всяких церемоний исчез в Имперском Садке. Врата схлопнулись за спиной, оставив кислый запах пыли.

Гамет протяжно вздохнул, осторожно высвобождаясь из шаткого кресла. — Примите соболезнования, Адъюнкт, по поводу гибели брата.

— Спасибо, Гамет. А теперь идите спать. В шатер…

— Т'амбер. Да, Адъюнкт.

Она вздернула бровь: — Я слышу неодобрение?

— Так точно. Не мне одному нужно поспать. Возьми нас Худ, эта ночь хуже хищника.

— До утра, Кулак.

Он кивнул. — Да. Спокойной ночи, Адъюнкт.

* * *

Один лишь человек сидел около гаснущего костра, когда вернулся Смычок.

— Что ты делаешь, Каракатица?

— Уже выспался. А ты будешь утром ноги волочить, сержант.

— Не думаю, что хоть кто-то спит, — буркнул Смычок, садясь скрестив ноги напротив грузного сапера.