Дом Цепей (ЛП)

Она не обратила внимания на его нетерпение. — Мы должны были бы всё это найти. Значит, события произошли после нашего ухода.

— Гм. Да.

Она вздохнула, скрестила руки на груди. — Фелисин и Геборик в армии Откровения. В Рараку, Жемчуг.

— Откуда такая уверенность?

Она пошевелила плечами. — Куда еще им деться? Подумай, дружок. Фелисин должна была сжигать ненависть к Малазанской Империи. И Геборик не обязан был питать любви к империи, заточившей и осудившей его. Они отчаялись после нападения Гриллена. Когда умерли Боден и Кульп. Отчаялись, да и ранены были, скорее всего.

Он медленно кивнул, встал на ноги. — Одного ты никогда мне не объясняла, Лостара. Почему провалилось покушение?

— Не провалилось. Мы убили Ша'ик, поклясться готова. Арбалетный болт в лоб. Но мы не смогли отнять тело у охраны, они оказались слишком крепкими для нас. Мы убили ее, Жемчуг.

— Тогда кто, во имя Худа, командует Откровением?

— Не знаю.

— Можешь показать место засады?

— Да, наутро. Прямиком туда проведу.

Он молча смотрел на нее, а сфера света началась колебаться, погаснув наконец с тихим свистом.

* * *

Память пробудилась. Те слои, что слежались внутри Т'лан Имасса, стали камнем за бесчисленные столетия, Онрек снова смог прочесть. И потому все, что он видел перед собой… пропали плоские холмы на горизонте, созданные ветром башни из песка, просторы белых солончаков и белые ребра мертвых кораллов. Пропали ущелья, овраги и сухие русла, засаженные поля и арыки. Даже город на северном окоеме, некоей опухолью угнездившийся в излучине громадной реки, стал несущественным, невещественным для глаз ума.

Ибо все, что он видел, случилось так давно, так давно…

Фигуры брели по пляжу внутреннего моря. Клан Ренига Обара, пришедший обменивать кость кита и масло дхенраби. Кажется, это он принес с собой ледяные ветра родной тундры. А может, неподобающая погода намекала на что-то более темное. Джагут укрылся в крепости и замешивает котел Омтозе Феллака. Еще немного и рифы погибнут, а с ними все зависящие от них существа.

Нелегкий вздох издал Онрек, существо из плоти и крови. Но он ведь отошел в сторону. Уже не Гадающий по костям — Абсин Золай гораздо искуснее его в тайных знаниях и более склонен к дерзновению, необходимому последователям Пути Телланна. А Онрек слишком часто замечал, что разум влечет совсем к иному.

К откровенной красоте, такой, как сейчас перед взором. Не по нему охота и ритуалы разрушения. Он всегда без охоты танцевал в глубоких закутах пещер, где гремят барабаны и эхо пронизывает кости и плоть, словно ты лежишь на пути стада обезумевших от страха ранагов — такого стада, что Онрек однажды вдохнул в стену пещеры. Во рту горчило от слюны, угля и охры, ладони запачкались — ведь он дул сквозь них, создавая формы на камне. Искусство, требующее одиночества; картины без света, на невидимой стене, пока остальные члены клана спят во внешних пещерах. Вот правда: Онрек стал силен в колдовстве красок из желания быть отдельно, быть наедине с собой.

Но среди его народа одиночество считалось сродни преступлению. Среди них отделиться значилось ослабнуть. Среди них само разбиение взгляда на компоненты — от видения к наблюдению, от воскрешения воспоминаний и мысленной перестановки частей картины к каменной стене — требовало отточенной, потенциально гибельной решимости.

«Бедный гадающий по костям. Онрек, ты никогда не был тем, кем хотел быть. И когда ты нарушил неписанное соглашение и нарисовал правдивое изображение Имассы, запер прекрасную темную женщину во времени, там, в пещере, которую никто не должен был найти… ах, ты попал под гнев сородичей. Самого Логроса и Первого Меча».

Но он помнит выражение юного лица Оноса Т» оолана, когда тот впервые увидел изображение своей сестры. Удивление и восторг, возрождение давней любви — Онрек был уверен, что если он увидел такое на лице Первого Меча, то и другие увидели. Хотя, разумеется, промолчали. Закон нарушен и нужно ответить на это суровостью.

Он так и не узнал, ходила ли сама Кайлава глядеть на картину; не узнал, гневалась ли она или увидела достаточно, чтобы понять: кровь сердца его вошла в этот образ.

«Но хватит с меня воспоминаний».

— Твое молчание, — проговорил Тралл Сенгар, — меня всегда в дрожь вводит, Т'лан Имасс.

— Ночь перед Ритуалом, — ответил Онрек. — Не так далеко от этого самого места. Меня должны были изгнать из племени. Я совершил преступление, которому не было иного ответа. Но над кланом нависли нежданные события: четверо тиранов — Джагутов восстали и создали союз. Они хотели уничтожить всю страну — и это им удалось.

Тисте Эдур промолчал, гадая, может быть, что тут было уничтожено. Вдоль реки тянулись водяные каналы, клочки сочной зелени ждали сбора урожая. Дороги и фермы, иногда храм; лишь на юго-западе вдоль горизонта портили пейзаж рваные утесы безлесных холмов.