Дом Цепей (ЛП)

— Тихо, Корабб, — пробормотал Леомен. — Для тебя есть приказы. Выбери достойного гонца и дай трех запасных лошадей, чтобы скакал к Ша'ик как можно быстрее. Пусть передаст: я продолжу набеги, изучая характер ответов Адъюнкта, и присоединюсь к Избранной за три дня до подхода малазан. И еще: я совсем теперь не верю в стратегию Корболо Дома, как и в его тактику — да, Корабб, она не прислушается, но эти слова должны быть сказаны перед свидетелями. Понял?

— Понял, Леомен Молотильщик, и выберу самого лучшего наездника.

— Иди же.

Глава 20

Тень вечно в осаде, ибо такова ее природа. И ночь пожирает, и свет похищает. Мы видим, как тень вечно отступает в места тайные, только чтобы вернуться вслед за войной тьмы и света.

Наблюдения над садками, Инселлан Энура

Веревка посетил эдурские корабли. Трупы лежали повсюду, уже гниющие и покрытые тучами вопящих, дерущихся чаек и ворон. Резак стоял на носу и молча наблюдал, как Апсалар бродит среди тел, то и дело останавливаясь, чтобы рассмотреть подробности. Ее размеренное спокойствие наводило на даруджа дрожь.

Они подтащили изящную лодку, и Резак слышал, как усиливающийся бриз нагоняет волны, звучно шлепая о корпус. Но, хотя погода так и звала вперед, ими овладела вялость. Пора отплывать, но куда именно, бог-покровитель сказать не потрудился. Другой слуга Тени ждет их… где-то.

Он снова попробовал левую руку, поднимая и опуская. Плечо ломило, но уже не так сильно. Орудовать ножами хорошо, пока ты не сталкиваешься с меченосцем в латах — и тогда все дурные свойства коротких клинков для ближнего боя становятся очевидными.

Пора, заключил он, изучить стрельбу из лука. А потом, обретя опыт… кинжал, наверное — орудие Семиградья, сочетающее преимущества ножа и довольно длинного меча. Почему-то мысль о владении настоящим длинным мечом его не привлекала. Возможно, потому, что это оружие солдата, лучше всего подходящее в сочетании со щитом, круглым или удлиненным. Неуважение к левой руке, если учесть его навыки.

Вздохнув, Резак опустил глаза к палубе и, преодолев отвращение, всмотрелся в россыпь трупов под покрывалом суетливых птиц.

Заметив лук. Тетива была порвана, стрелы лежали россыпью; колчан так и остался у бедра Эдур. Резак подошел, присел. Лук более тяжелый, чем он привык видеть, сильно выгнутый, на концах из рога. Размер где-то между «длинным луком» и луками конных воинов. У Эдур, наверно, он считался просто коротким луком. Ненатянутый, лук был Резаку по плечо.

Он начал подбирать стрелы, а потом, отгоняя ворон и чаек, перекатил труп лучника и снял пояс с колчаном. Там нашелся небольшой мешочек с шестью навощенными тетивами, кусочками твердой смолы, тонким железным ножом и тремя запасными зубчатыми наконечниками.

Выбрав тетиву, Резак распрямился. Надел одну из петель на вырезку в конце ребра лука, приладил оружие к ноге и сильно потянул за верхнее ребро.

Труднее, нежели он ожидал. Лук дергался, пока Резак пытался надеть петлю на вырезку. Наконец преуспев, он внимательнее осмотрел лук и натянул. Дыхание со свистом вырвалось между зубов — он старался натянуть тетиву как можно сильнее; это, понял он, отпуская нить, будет просто-таки вызовом.

Тут Резак ощутил чей-то взгляд и обернулся.

Апсалар была у главной мачты. Руки ее покрывали пятнышки и брызги: высохшая кровь.

— Что ты делала? — спросил он.

Женщина пожала плечами: — Осматривалась.

«Влезши в чужую грудную клетку?» — Пора уплывать.

— А ты уже решил, куда?

— Уверен, ответ скоро будет, — сказал он, нагибаясь за стрелами и поясом, к которому были подвешены колчан и мешочек.

— Колдовство здесь… странное.

Его голова дернулась. — О чем ты?

— Не знаю точно. Знакома с садками… не на личном опыте.

«Понимаю».

— Но, — продолжала она, — если это Куральд Эмурланн, он неким образом изменен. Некромантия. Магия жизни и смерти врезана даже в древесину корабля. Как будто его освящали ведуны и кудесницы.

Резак нахмурился: — Освящали. Так, словно корабль — храм.

— Был. И остался. Пролитая кровь не осквернила его. Вот я о чем. Похоже, даже садки могут впадать в варварство.

— Так, словно владеющие силами садка могут менять его природу. Мой покойный дядя нашел бы такую идею завораживающей. Не осквернение, значит, а деградация.

Она медленно озиралась вокруг. — Рашан. Меанас. Тюр.

Он понял мысль. — Думаешь, все доступные людям садки есть по сути деградация садков Старших.

Она подняла руки. — Даже кровь гниет.

Резак все сильнее морщил лоб. Он не понимал, что она имеет в виду, и не находил желания уточнять. Проще и безопаснее казалось проворчать что-то невнятное и подойти к борту. — Нужно воспользоваться бризом. Конечно, если мы закончили здесь.

Вместо ответа она подошла и перелезла через поручень.

Резак глядел, как она проходит к своему месту — к рулю. Помедлил, оглядываясь в последний раз. И оцепенел.

На далеком Авалю стояла одинокая фигура, опирающаяся на двуручный меч.