Дом у Чертова озера

Когда они вошли в главный зал, вся компания уже была в сборе. Даже Сивцова, чудом пережившая неудачный суицид, с видом умирающего лебедя сидела по правую руку от непривычно мрачного Жуана. У камина возился Эйнштейн.

– Решил придать интиму здешней атмосфере? – спросил Влад, плюхаясь на свое место.

– Такой камин знатный, – сказал Эйнштейн, не оборачиваясь. – Жалко, что бездействует.

– А дрова где взял?

– В подвале есть целая поленница.

При упоминании подвала Савельева побледнела. Да что ж она так нервничает? Ведь ясно же, что от того старого подвала уже давным-давно ничего не осталось, дом фактически отстроен заново.

– Ты как себя чувствуешь? – Влад перевел взгляд на Сивцову.

– Плохо, – простонала та и потрогала обмотанную красной косынкой шею.

– Так надо было еще в больнице полежать. – В его голосе не было никакого сочувствия. А какое может быть сочувствие к этой расчетливой стерве?

– Я боюсь, – Сивцова всхлипнула, и Жуан тут же обнял ее за плечи, спросил участливо:

– Чего ты боишься, дорогая?

– Я же тебе говорила! – Она нервно дернула плечом. – Та женщина сказала, что убьет меня!

– Какая женщина? – насторожился Влад.

– Барбара, – Сивцова перешла на шепот. – Она сказала, что ее зовут Барбара.

– А где ты ее видела?

– Вчера в своей спальне. Она была такая… полупрозрачная, одетая в черное платье с золотым шитьем. И на шее у нее был медальон, точно такой же, как у Савельевой. – Она ткнула пальцем в застывшую у стола Варьку.

– И чего она хотела? – оживился Эйнштейн.

– Она заставила меня сделать то… то, что я сделала. Сказала, что дом проклят и все вы погибнете, если не уберетесь отсюда.

Влад усмехнулся, сказал тоном заботливого дядюшки:

– Юлия, если все так страшно, тогда что ты тут делаешь?

– Здесь Димочка, он не хочет уезжать, а я не могу оставить его одного. – Сивцова промокнула салфеткой уголки тщательно накрашенных глаз.

– Ты все врешь, – вдруг заговорила Варька.

– Я вру?!

– Да. Не было никакого призрака и угроз тоже не было. А самоубийство вы с Жуаном инсценировали, чтобы напугать нас и заставить отказаться от наследства.

– Что ты несешь?! – взвизгнула Сивцова. – Ты просто еще сама ее не видела, вот и подозреваешь всех и вся!

– Это легко проверить. – Савельева уперлась ладонями в стол, воинственно сверкнула очами. Ишь, разошлась. – Сними платок.

– Зачем? – Юлька отшатнулась от нее почти в непритворном ужасе.

– Ну, тебя же вчера достали из петли, а сегодня ты утверждаешь, что это Барбара тебя заставила. Так?

Сивцова неуверенно кивнула.

– На твоей шее должен остаться след от веревки, странгуляционная борозда.

– Он есть!

– Покажи!

– Как ты смеешь ее подозревать?! – От возмущения Жуан пошел багровыми пятнами.

– У меня есть на то основания. – Савельева невозмутимо улыбнулась. – Юля, покажи след от веревки.

– Он есть, но он такой безобразный. – Сивцова осторожно потрогала шею.

– Да ладно тебе, Юлия! Тут же все свои, почти родственники. – Эйнштейн улыбался во все тридцать два зуба, толстенные стекла его очков инфернально поблескивали в свете разгорающегося в камине пламени.

– Думаю, мы имеем право знать, дурачат нас или нет. – Влад нетерпеливо побарабанил пальцами по столу. – Ну, сними же этот чертов шарфик.

– Вы пожалеете, – зашипела Сивцова.

– Если след есть, я первый перед тобой извинюсь. Показывай!

Никакого следа от удавки не было. Очередная мистификация! Ну, Варька, ну, Шерлок Холмс!

– Как ты догадалась? – Влад посмотрел на нее с уважением.

Ответить Савельева не успела, потому что зазвонил телефон, и все разговоры пришлось отложить на потом. Они вернулись к этой животрепещущей теме уже после ставшей привычной полуночной переклички.

– Ну, Варвара, не томи! – Эйнштейн вернулся к столу, с вожделением посмотрел на принесенные Владом две упаковки пива, спросил: – Я угощусь?

– Я никого не обманывала! – Сивцова отшвырнула бесполезный теперь уже шарфик. – След был, просто уже исчез.

– Еще один мистический случай. – Влад откупорил банку пива. – Хватит вешать нам лапшу на уши. Хотя надо отдать должное вашим с Жуаном артистическим талантам. Получилось у вас весьма убедительно. Жуан, может, тебе стоило податься не в большую политику, а на большую сцену?

– Отвали! – огрызнулся тот и отвернулся.

– Ладно, Варя, поделись с нами своими умозаключениями. – Влад протянул ей открытую банку.

– Во-первых, никто не видел мадам Жуанову в петле. – Савельева благодарно кивнула, но от пива отказалась. – Мы видели, как Жуан пытается достать ее из петли, а это несколько разные вещи. Думаю, удавка была просто наброшена ей на шею, но не затянута. Во-вторых, она описала не Барбару, а ее портрет. Лично мне кажется сомнительным, что призрак разгуливает по дому именно в таком вот парадном одеянии.

– А в-третьих? – спросил Эйнштейн.

– Юлия сказала, что на шее Барбары был медальон, но это неправда, потому что медальон в данный момент у меня.

– Ну, с этим можно поспорить, – покачал головой Эйнштейн. – На тебе может быть настоящий медальон, а на призраке его проекция. Это я тебе ответственно заявляю, как охотник за привидениями.

– Да кого вы слушаете?! – пошла в атаку Сивцова. – Заезжая аферистка напридумывала всякой ерунды, а местный дурачок ей подпевает.

– Зато в ваших с Жуаном действиях логика прослеживается отчетливо. – Влад сделал большой глоток пива. – Вы с самого первого дня планомерно и методично пытались устранить конкурентов, то есть нас с Савельевой. Все просто – ищи, кому выгодно.

– А вам, значит, невыгодно?! – Сивцова вперила в него яростный взгляд.

– Это смотря что ты имеешь в виду. В любом случае запугать вас мы не пытались.

– Уроды! Видеть вас не могу! – Сивцова, вскочив из-за стола, бросилась к выходу из зала. – Сборище дегенератов! – послышалось уже из холла.

– Обиделась, – шепотом сказал Эйнштейн и тут же заорал дурным голосом: – Ты там, смотри, осторожно! А то мало ли что! Вдруг Барбара вернется закончить начатое!

Не успело затихнуть эхо его голоса, как в холле послышался вопль Сивцовой.

– Ну, это уже неинтересно, честное слово. – Эйнштейн разочарованно развел руками.

– Юля! – Жуан сорвался с места, выбежал из зала.

Влад посмотрел на Варю, та в ответ неопределенно пожала плечами.

– Сходить, что ли, узнать, что там у них на сей раз? – Эйнштейн выбрался из-за стола, и в этот же самый момент воцарившуюся было тишину нарушил испуганный крик Жуана.

Все трое бросились в холл.

Сивцова лежала у подножия лестницы в такой противоестественной позе, которая мгновенно отметала все предположения о повторной мистификации. Рядом, прямо на каменных плитах, сидел Жуан и, сжав виски руками, раскачивался из стороны в сторону.

– Ну как же так? Ну что же это? – бормотал он. – Юленька!

– Не трогай ее! – заорал Влад и попытался оттащить завывающего и вырывающегося Жуана в сторону. – Если у нее переломы, ты сделаешь только хуже. Эйнштейн, вызывай «Скорую»!

Травмы у Сивцовой, несомненно, были тяжелыми – правая нога вывернута, из разорванного предплечья торчат осколки кости, – но, несмотря на это, она находилась в сознании и, кажется, даже не чувствовала боли. Во всяком случае, когда Жуан тряс ее за плечи, она не издала ни звука.

– Юлька, ты как? – Влад присел рядом.

Она ничего не ответила, лишь из уголка глаза скатилась слеза, не бутафорская, а самая настоящая.

– Ты потерпи, – погладил он ее по волосам, – сейчас приедет «Скорая».

«Скорая» на сей раз ехала долго, минут тридцать, не меньше. Владу едва удалось удержать Жуана, набросившегося с кулаками на ни в чем не повинного врача. Сивцову погрузили на носилки, и даже сейчас, наверняка испытывая чудовищную боль, она не издала ни звука. Врач сказал, что иногда так случается, что это травматический шок.

Юлька заговорила, только когда санитары вынесли носилки из дома.

– Ворон, – голос у нее был хриплым, едва слышным.

– Что? – он склонился над носилками.

– Позови Савельеву…

Неизвестно, что она сказала Варьке, но только, когда «Скорая» уехала, та сделалась сама не своя. Влад видел, как в течение получаса она дважды пользовалась ингалятором. Стоило бы спросить, что с ней не так, но он не стал – у каждого из них есть право на собственные тайны.

Эйнштейн оказался менее щепетильным и более любопытным. После того как Жуан, прихватив бутылку виски, заперся в своей комнате и они остались в главном зале втроем, он спросил:

– Варвара, а что такого интересного тебе сказала Сивцова? Это как-то касается дома?

– Нет. – Она заправила за ухо прядь волос, рукав кофты задрался, обнажая похожий на след от ожога уродливый шрам. – Это касается только меня.

– И ты с нами не поделишься? – не унимался Эйнштейн.

– Нет, это личное.

– Да, ребята, невесело у вас здесь сегодня. – Эйнштейн порылся в рюкзаке, выложил на стол два мини-диска: – Вот, это вам подарочки.

– Что там? – спросил Влад, пряча диск в карман.

– Ничего особенного, медитативная музыка. Открывает информационные каналы, помогает вспомнить.

– Что вспомнить? Лично я ничего не забывал. – Влад потер подбородок.

– Ну, если ничего не забывал, можешь просто послушать на досуге. Музыка красивая.

– Эйнштейн, – Варя отодвинула от себя диск, – как умер Поклонский?

– А вы разве не в курсе? – Эйнштейн удивленно нахмурился.

– Нет, мы не в курсе.

– Леонид Владимирович сломал позвоночник. Он прожил еще несколько дней после травмы. Этого времени хватило, чтобы составить завещание.

– А как он сломал позвоночник? – включился в разговор Влад.

– Упал с лестницы.

– С той самой?

– Да, с той самой, но в данном случае все объяснимо. Леонид Владимирович был слепым, для незрячего человека спуск с лестницы может стать фатальным.

– Следствие проводилось?

– Разумеется. Все чисто, никакого криминала, несчастный случай.

– А какое отношение ты лично имел к Поклонскому? – спросила Варя.

– Я? – Эйнштейн улыбнулся. – Я был его глазами. Видали, какая в доме библиотека? Я приходил по утрам, читал ему свежую прессу, помогал разобраться с почтой, пару часов до обеда читал вслух какую-нибудь из его любимых книг.

– То есть ты был его правой рукой и доверенным лицом? – уточнил Влад.

– Выходит, что так.