Дом у последнего фонаря

Когда сквозь этот рваный гул послышался посторонний звук, женщина отворила калитку, вышла в переулок и отправилась навстречу «скорой».

Глава 15

Спустя неделю Александра возвращалась из Петербурга. Сорвавшаяся поездка все же состоялась, коллекция пасхальных яиц чудом дождалась художницу.

— Просто я никому не доверяю, кроме вас, — призналась ей теперь уже бывшая владелица коллекции, сухощавая седая дама с громкой старинной фамилией. — Вы единственная, о ком все отзываются хорошо!

— Не могу передать, как приятно узнать такое о себе, — чистосердечно ответила Александра. — Обычно перекупщиков антиквариата обвиняют во всех смертных грехах. Заслуженно, конечно…

— А я вчера как раз смотрела сюжет в криминальных новостях, — сообщила дама. — Какой ужас! В Москве двух коллекционеров убили! Говорят, это сделали сатанисты!

— Нет, сатанисты тут ни при чем, — не выдержала художница, которая сперва не собиралась обнаруживать свою причастность к этому громкому делу. — Просто кое-кому хотелось бы, чтобы думали на них. И второй коллекционер жив. Ему как раз вчера стало намного лучше. Он весь день был в сознании.

— А вы его знаете? — горячо заинтересовалась дама.

— Слегка. Да он ваш, питерский.

Спасаясь от бури вопросов, последовавших за этим признанием, женщина поспешила сказать, что опаздывает на поезд. Впрочем, так оно и было, она всегда успевала на вокзал в последний момент.

Сидя в купе (пришлось взять дорогой билет, из соображений безопасности коллекции), Александра вспоминала события последней недели. Их было столько, что казалось — прошел год.

«Когда я привезла Олега в больницу, думала, он мертв. И никто не торопился им заниматься. На меня как-то странно смотрели, боялись подойти, заговорить. Я сидела вся в крови, и руки, и одежда… Наверное, они решили, что это я его и зарезала!»

…Ситуация разрядилась, только когда мужчину оформили и отвезли в операционную. К счастью, медицинский полис оказался вложен в паспорт, обнаруженный в кармане куртки. Нашлась и некоторая сумма денег, которую Александра немедленно вручила заведующему отделением:

— Возьмите, ведь нужны будут лекарства, еще что-то… Или, может, придется в Москву перевозить?

— Обойдемся и без Москвы, — ответил тот. — Крови он много потерял, и задет лимфоузел, насколько я могу судить. Еще здоровенная гематома на затылке и сотрясение мозга. Но череп цел. Пролежит пару месяцев, оклемается. Мужик еще молодой, и сердце у него приличное.

— Гематома? — переспросила Александра.

— Ну да, от удара. Где это он так приложился?

— Боюсь, он не сам приложился, а его приложили, — пробормотала женщина. — Ударили, значит, сзади?

— Безусловно, не спереди. — Врач улыбнулся ее наивности. — А он вам родственник?

— Знакомый. Я посижу, пока операция не закончится?

И Александре разрешили подождать несколько часов в коридоре, на потрепанном диванчике, а после проводить санитаров с каталкой в отделение интенсивной терапии. Вслед за этим женщине сообщили, что в кабинете главврача ее дожидается только что приехавший оперативник.

Художница была рада, увидев пожилого мужчину, казавшегося спокойным и добродушным, а не Ирину Вячеславовну, слишком красивую и слишком явно выражавшую недоверие к ее словам. Мужчина внимательно выслушал все, что Александра сочла необходимым сообщить. На этот раз она была предельно откровенна и не скрыла ни одного имени, ни единого факта. Выдавать Светлану или нет? Александра не колебалась. Зверская расправа, которую та учинила над Олегом, разом перевела ее в разряд людей, которых художница не причисляла к «охраняемым видам», по ее собственному выражению.

…«И чего ради мне ее выгораживать?» — спрашивала она про себя тени, бегущие по слабо освещенному луной потолку купе. Стояла глубокая ночь, соседи спали. Лунная ночь, в довершение сходства с той, когда ей привиделась мертвая Лиза. «Пожалеть Светлану ради дочери? Но ведь она убила бы и дочь. И может, не стала бы долго ждать. “Оружие” ей подарила я. Девочка страдала из-за смерти отца и приняла смертельную дозу успокоительного… Никто бы не удивился. Все бы поверили. И с этого момента Светлана стала бы совершенно свободной и неуязвимой. Больше ни один человек не смог бы ткнуть в нее пальцем и сказать: “Ты убийца, ты убила бывшего мужа!” Об этом знали двое — Лиза и Олег. Единственные близкие ей люди. Единственные, к кому она кинулась за помощью. И сразу после этого они стали для нее потенциально опасны, потому что узнали о ней то, что она любой ценой желала скрыть! Впрочем, нет. Нет. Оставалась бы еще я… Ведь она не знала, что именно мне известно. А у страха глаза велики. Она могла вбить себе в голову, что я знаю ВСЕ! Олег ведь именно так и решил…»

Александра заставила себя закрыть глаза, но сон, манивший и томивший ее, когда женщина только улеглась в постель, был далек, как никогда. Лихорадочная бодрость вкупе с нервным и физическим изнеможением — в таком состоянии Александра существовала всю последнюю неделю.