Дом у реки

Такое знакомое ощущение — он держит ее в объятиях, чувствует аромат ее волос. Ностальгия по этому месту и этой женщине вдруг охватывает его.

— Все это неправильно.

— Да.

— Как мы могли так ошибиться? Как оказались там, где оказались?

Тед прикрывает глаза, удивляясь ощущению тепла и связи с этой женщиной — резкой, неоднозначной, невероятно сложной женщиной.

— Не знаю, Китти. Я не знаю.

Он провожает ее к тюку сена, и они тихо сидят там, пока Кит приходит в себя, а Тед отряхивает рубашку от кусочков коры и пыли.

— Мы должны быть сильными, Кит, — наконец говорит он. — Мы ей понадобимся. Мы им всем понадобимся.

— Я знаю.

Кит вытягивает соломинки из тюка. Он смотрит на нее, уставшую, потерянную, и вспоминает другую картину: совсем молодую изможденную женщину с плачущим младенцем на руках. Ева, думает он. Это была Ева. Кит совсем вымоталась от ее плача, но потом нашла облегчение и успокоение в писательстве. Это воспоминание, точно игла, пронзает его сердце. Тед чувствует, как на дне его души вскипает и рвется наружу невысказанная правда, и прежде чем он успевает сообразить, слова сами слетают с его губ:

— Знаешь, а ты была права.

— Ты о чем?

— Я и вправду завидовал твоему успеху, той легкости, с которой выходили из тебя слова. Тому, как взлетела твоя карьера. И чем сильнее и успешнее ты становилась, тем более опустошенным и оглушенным я чувствовал себя.

— Но это же никогда не было соревнованием, Тед. Я никогда не хотела, чтобы ты так себя чувствовал. Я хотела, чтобы моя работа облегчала твою жизнь, а не усложняла ее.

Тед кивает и сухо усмехается:

— Я знаю. Но все равно — успех моей партнерши обессиливал меня как мужчину.

— Правда? — улыбается Кит. — Нет. Не может быть.

Тед смеется:

— Ты всегда была откровенным человеком.

— Не так уж много хорошего это принесло мне, — она прикусывает губу. — Мне так страшно, Тед. Мне кажется, что все от меня ускользает, исчезает. Вначале ты. Потом Марго. Теперь Люси.

Он сжимает ее руку, не в силах утешить как-то еще. Кит вздыхает:

— Ты ведь знаешь, я долго старалась закрывать глаза на Сибеллу. Почти четыре года я позволяла тебе ходить к ней. Никаких вопросов. Никаких условий. Я же всегда знала тебя. Знала, что чем крепче я буду держать тебя, тем больше ты будешь искать освобождения. Что тебе нужно не только внимание, но и восхищение. И точно так же знала, что ты совсем не удовлетворен своей работой. Я думала, если дам тебе все это, если позволю получить все это, ты в конце концов снова вернешься ко мне. — Она вздыхает и смотрит на Теда с такой тоской, что он чувствует, как внутри у него что-то обрывается. — Может, я просто плохо боролась?

Тед сглатывает. Всем сердцем он чувствует нечеловеческую тяжесть, которую почти невозможно вынести.

— Больше всего в жизни я жалею о том, что ты наверняка не знал, насколько сильно я любила тебя.

— Прости меня, Кит.

Она кивает.

— Теперь я понимаю, как это жестоко. Я не должен был позволять тянуться этому так долго. Сибелла никогда не просила меня выбирать. Она все прекрасно понимала. Понимала, что у нас девочки, что у меня есть обязанности. Мне кажется, это я достиг той точки, когда понял, что всем будет лучше, если мы наконец покончим с этой неопределенностью. И вот тогда я сделал этот выбор. Тяжелый выбор. Для каждого из нас.

Кит кивает.

— Но ты же сам его сделал, — тихо говорит она. — Ты выбрал ее.

От ее голоса, полного боли, он чувствует укол вины.

— А знаешь, что еще хуже? — произносит она после долгой паузы.

— Что? — спрашивает Тед, хотя совсем не уверен, что хочет знать ответ.

— Она мне нравится. Черт, она и правда мне нравится.

— Прости меня, Кит. Я так сожалею обо всем, что случилось.

Она пожимает плечами:

— Мы там, где мы есть. Так что давай сосредоточимся на сегодняшнем празднике, как просила Люси.

Тед кивает:

— Это такое же хорошее место для начала, как и любое другое.

Кит похлопывает его по руке, затем, глубоко вздохнув, поднимается с тюка сена.

— Ладно, хватит. Ты прав. Сегодня еще столько всего надо сделать. И в первую очередь тебе нужно принять душ и переодеться. А то прямо сейчас ты совсем не похож на отца невесты, скорее на чучело огородное.

30

Марго вытащила доску и, стоя в одном белье в квадрате утреннего солнца, гладит свое бледно-голубое платье. Люси разглядывает стройную фигуру сестры, ее длинные ноги и поразительную черную татуировку, спиралью поднимающуюся по ее левой руке. Марго чувствует пристальный взгляд и вскидывает голову. Люси замечает, как в ее покрасневших усталых глазах еще плещется похмелье. Но не сердится. Марго здесь, с ней. На сегодня этого хватит.

— Ты поможешь мне с волосами?

— Конечно, — Марго выключает утюг, надевает платье и отправляется вместе с Люси в ее спальню. Она расчесывает белокурую гриву сестры, и та с наслаждением закрывает глаза, прислушиваясь, как щетка скользит по голове, как пальцы Марго перебирают ее волосы. — Так и что мы будем делать.